Путник осознал, что они пришли за ним. Зачем? Почему? Мгновение оставалось для того, чтобы суметь защитить себя и свой инструмент, поэтому он отбросил эти вопросы и сам ринулся в атаку на самого близкого из гиен, но не успел. Ему не хватило какой-то доли секунды. Пуля прошла в районе ключицы навылет.
А дальше лишь темнота.
Он еще не сыграл своей главной песни, еще не рассказал о своей самой сокровенной боли, которую даже пока еще не знал.
*****
Первое, что бросилось в глаза – едкий цвет песка, отражающего заходящий ярко-оранжевый диск на горизонте. Грудь ломило от невыносимой боли, а во рту ощущался привкус железа.
Он выжил.
Он был бы рад, что судьба дала ему еще один шанс, если бы не куски дерева и остатки струн, лежавшие безобразной грудой рядом с ним.
Гиены рвут на части все, к чему прикасаются, нельзя об этом забывать.
Есть ли смысл продолжать путь, если ты потерял самое дорогое? Человек с золотым сердцем, как его называли местные, мог порождать золото, касаясь струн. А теперь? Ему даже нечего коснуться. Ощущения от песка, царапающего лицо на ветру, не сравнятся с той болью, что испытывал в тот момент Мидас.
Он поднял свой взор к заходящему солнцу. Ему представилось, что также подходит к закату его жизнь, что он останется один на один с этой пугающей темнотой навечно. Неизвестностью, которая забирала всех, кто осмеливался выйти в пустыню, когда сумерки окутывали планету.
Но терять уже нечего. И самым разумным было бы уйти в самую темную точку, которую только можно было разглядеть вокруг и укрыться. Ноги сами понесли путника во тьму.
Звенящая тишина вокруг била по перепонкам. Еще никогда ему не приходилось оставаться с ней наедине. Она была везде, просачиваясь сквозь его густые темные волосы, заполняя каждую пору его тела. Только каждый шаг раздавался гулким хрустом уже остывшего песка, а душевная рана разрасталась с каждым сантиметром пути все сильнее.
Ветер усиливался. Тот самый восточный ветер, что принесет перемены, – подумал Мидас. Он двигался навстречу этому воздушному потоку.
Не понимая, сколько времени уже бредет в темноте, он ощущал, что пески поднимались все выше. Ночной смотритель пустынь словно развлекался, поднимая тонны песка в воздух и мешая идти.
Пришлось опустить глаза и двигаться просто по наитию, куда несут его ноги. Силы все быстрее покидали Мидаса, каждый шаг мог стать последним. Из-за бури и тьмы не было видно ничего дальше собственной руки, словно ширма из острых песчинок накрыла его.
Силы кончались. Он понимал, что сейчас он делает последние шаги, перед тем как упасть навзничь без сознания. К утру его тело уже занесет песком, оставив музыканта в этой безымянной могиле навечно. Некогда человек с золотым сердцем, станет лишь грудой костей под толщей раскаленного желтого ковра.