Наконец-то можно осмотреться. Кроме Фергюссона и Юхаса места на пристёжке заняли двое связистов – капитан и молчаливый рядовой. Оба на меня не смотрят. Лейтенанта, которому я сломал руки, нет. Он тоже погиб?
Так повелось, что на обратном пути занимают те же сиденья, что и до этого, даже примета такая есть. И уж точно никто не сядет на опустевшее место. Сейчас их слишком много: нет не только лейтенанта связистов, но и Малека, Баума, а также двух братьев-рядовых. Если учесть, что Син лежит на каталке, – занято только шесть мест, в два раза меньше, чем на пути сюда.
Меня аж трясёт от желания броситься к Сину – сесть рядом на пол, держать его руку, вслушиваться в сбивчивое дыхание, – но вместо этого я покорно сижу у дальней стены. Разглядываю отверстия металлического пола. Ничего, он должен справиться.
Однако неожиданно ко мне подходят ноги, и над головой раздаётся низкий рык сержанта:
– Лейтенант, поменяетесь со мной местами? Там движок, от вибрации голова болит. Здесь потише.
Я поднимаю недоумевающий взгляд на Юхаса, а рядовой связистов раздражённо фыркает:
– Может, у тебя ещё пмс там? Тампоны не нужны?
Сержант, не отрывая взгляда от моего лица, бросает:
– Заткни хлебальник. Так что, лейтенант?
Да уж, ну и «образцово-показательная операция» у нас получилась, осталось только передраться.
Я киваю и уступаю Юхасу своё место, а сам перехожу на его – рядом с медичкой, которая сосредоточенно жмёт кнопки на мониторе каталки Сина. Если не поворачивать к нему голову, то лица отсюда не видно, только грязную руку и подрагивающие пальцы, зато здесь я лучше чувствую его сознание – смутно-неповоротливое, но всё же очевидно живое.
Интересно, зачем Юхас это сделал? Я раньше не слышал, чтобы у него болела голова от чего бы то ни было, хотя… Не так давно его приложило металлической балкой, в больнице лежал, вроде говорили насчёт трещины в черепе. Может, из-за этого?
Мои мысли прерывает голос Като:
– Что с рукой?
Поднимаю взгляд. Медичка указывает подбородком на мою левую руку, и я вдруг замечаю, что, задумавшись, до сих пор ещё не пристегнулся – неловко дёргаю крепления, потому что из-за боли в локте руку не согнуть.
– Ерунда.
Если не шевелить, то и не чувствуется. Сейчас это не главное.
– Дай сюда.
– Потом.
– Сюда дал, – по тону Като становится ясно, что она не отстанет. – У меня никто не будет ходить с вывихом.
Ох уж эти военные – все, как один, принципиальные, за порядком следят. Проще уступить. Прощупав локоть – будто специально так, чтобы я поморщился от боли, – она укоризненно смотрит на меня и одним движением – ёб твою мать! – вправляет сустав на место.