Июнь – июль 1992. Городок
Закончился учебный год, но большинство моих третьеклашек, ставших уже четвертоклашками, не желали прекращать совместные походы по окрестным лесам, каждодневно ожидая меня возле дома.
Вдобавок они приводили друзей и подружек из других классов, и даже приехавших на каникулы. Совместные игры лишали меня всегдашнего чтения, подготовки к экзаменам и иных подобающих занятий, вроде ритуальных встреч с Майей, но глядя в их преданные глаза, отказать не смел. Как никогда понимал я Маленького Принца, который был в ответе за приручённую Розу.
В июне девяносто второго я поехал на летнюю сессию в чудном настроении. Наполненный удивительными впечатлениями, я не думал об экзаменах, не вспоминал о Майе, озабоченной зачётами больше, чем женихом, не боялся встречи с Миросей. Я жил памятью о верных нимфах и фавнёнках, которые проводили ДРУГА на бесконечные десять дней и обещали преданно ждать, отмечая зарубками на дубе каждый пустой день без меня.
Будучи в Киеве, я два раза, соблюдая необходимый ритуал, краткосрочно встретился с Майей, обсудил результаты сессии. Взбалмошенно, безответственно сдал два экзамена, которые мне засчитали, лишь бы не портить «Зачётную книжку».
В свободное от экзаменов и лекций время, я искал подарки маленьким друзьям. Впервые, уезжая домой, не загрузился книгами, истратив купоно-карбованцы на жвачки, заколки, резиночки, фломастеры и другие детские сокровища. Угодил всем.
На целое летом девяносто второго я переместился в беззаботное ребячество, словно древнеегипетский фараон, окутанный дыханием юных наложниц.
Однако, владея набоковским знанием, я не стал Гумбертом Гумбертом. Я больше походил на Льюиса Кэрролла в обрамлении юных подружек. Как в заповедном детстве.
Глава третья
У меня было три детства. Они переплетались в дивном единстве, побуждая пытливое тело вспоминать прошлый опыт. Я вбирал земной мир пятью чувствами и мириадами тончайших эмоций, рождаемых живущими во мне сущностями.
Мир людей представал чудным, немного страшным, немного стыдным, и от того ещё больше желанным. Однако, не новым. Порою мне, как и каждому в детстве, казалось, что ЭТО со мною уже происходило. Нужно только вспомнить.
Три детства свились в триединую ипостась, создав меня настоящего.
1974 – 1981. Городок
Первое детство – школьно-книжное. Вернее – книжно-школьное, поскольку я начал читать задолго до первого звонка. Не помню, чтобы меня намеренно учили. Разве что дед, играючи, растолковал значение основных кириллических символов.
Где-то между четырьмя и пятью, дождливым октябрьским вечером, возле дедовой печки листал я иллюстрированное Гранвилем «Путешествия Гулливера», разглядывал неведомые сочетания литер, и вдруг, как воспоминание, мне явилась их цельность. Дед лишь довольно покряхтел, когда я, спотыкаясь, по слогам расшифровал: «Из-да-те-ль к чи-та-те-лю», а затем: «Ав-тор этих путе-шест-вий…».