Началось с Алёнкиной мамки, дородной красномордой тётки, которая пришла разбираться к бабушке и обозвала меня «проститутом». Затем устроили допросы, разбирались все со всеми, закатывали глаза, плескали в ладони. Родители каждой из растлённых старались обелить свою кровинушку и обвинить всех остальных, выросших в разврате.
На словах досталось и Сашке, однако ему там, в тюрьме, было без разницы. Возмущённые родители накинулись на Сашкину бабу, требуя расплаты. Добродушная старушка ответила, что все ЭТИМ занимались в нежном возрасте, просто забыли своё; но она готова отплатить телом отцам поруганных девственниц. Те не согласились, а дед Степан отлупил беспутную жену.
Этим и закончилось. Нам запретили вместе играть и даже встречаться друг с другом. Маринка, правда, пару раз прибегала, пока её мама была на работе, а мой дед с бабкой на огороде. Мы крадучись залазили на сено, суетливо целовались-трогались, также крадучись, разбегались.
В конце лета меня увезли в Городок. С той поры больше к родителям отца на каникулы не ездил. Мать запретила.
Глава четвертая
Лето 1992. Городок
В Городок пришёл июль. Ближе к полудню реальность дрожала, обращалась миражом, гнала в тень. Совсем уж невыносимое пекло я пережидал в лесу или у речки, в компании пионеров, которые, согласно новому времени, пионерами не считались.
Название нам было без разницы. Мы обосновали собственный пионерский лагерь, где процветал культ моей, немного смущённой от такого внимания, личности.
Мы уходили подальше в лесную чащу, щедро расцвеченную яркими красками, приправленную ароматом спелых ягод и шорохами невидимой живности. Особо удачные походы случались после коротких пугливых гроз, засевающих окрестные леса грибами.
С восторженным визгом мы ползали на карачках меж сосен и берёз, отмахиваясь от пекущих слепней, находили драгоценные трофеи, из которых особенно ценились белые. Помня заветы юных натуралистов, отщипывали ножки повыше, чтобы не повредить грибницу, а потом несли сокровища домой: ребята в рубашках, а девочки в подолах платьишек, отчего те подолы ничего не прикрывали.
В засушливые дни мы беззаботно купались, бродили лесом или играли в обожаемые детворой жмурки-угадайки, заменившие мне в ту пору равнодушную, вечно отсутствующую «невесту».
Кроме пионеров был ещё Клуб одиноких сердец, в котором я состоял почётным членом. Несколько раз ездил к ним в гости. Принимали всегда благосклонно, однако чувствовал себя я там не то чтобы лишним, но… если к ним в очередной раз не приеду, то ничего особенного не произойдёт.