Господи, какой ужас!
Какой сладкий ужас!..
Какой мягкий и тёплый ужас…
Протянул дрожащую от обожания руку, коснулся беспокойной головки, нежно погладил.
Девушка недовольно стянула плечами, будто сбрасывая – отстань, мол, не мешай.
Не буду, радость моя.
Едва ощутимо укололо обидой – я вроде статиста в этой невозможной фантасмагории, будто ни при чём.
На окраине разумной вселенной пискнул Гном, напомнил, что заболтанный Юркой, я не принял душ перед дискотекой. Не собирался идти. Да разве я мог подумать, что ТАКОЕ возможно!
Зачем послушал Юрку, пошёл?!
Как славно, что послушал…
Торжествуй Демон, безумствуй мохнатое отродье – пришла твоя пора!
Сладкая феерия оборвалась так же внезапно, как началась. Аня прытко встала, ухватила меня за руку и молча потянула семенящего в опущенных портках любовника к вороху грязной соломы. Обласканный влажный приап величаво торчал в сторону Большой Медведицы, наблюдавшей за нами через прореху в крыше.
Так же молча и не глядя, даже казалось – отрешённо, Аня повернула меня спиной к соломе, легонько толкнула в грудь.
Скорее почувствовал, чем понял её желание – опустился, лег спиной на сопрелую кучу, чувствуя голыми ягодицами слежалые устюки, острые соломины, растревоженную щекочущую живность, недовольную вторжением в её уютный грязный мир.
Аня глянула поверх меня – не в лицо! Подошла, переступила, задрала юбочку, присела. Не снимая, отодвинула трусики, примерилась, едва насадилась. Затем по чуть-чуть, осторожно, непривычно, несмело принялась ёрзать, всё глубже впуская меня в горячее тесное тело, постанывая, закусывая нижнюю губу, не открывая стесняющихся глаз.
Зачем? Зачем она делает ЭТО?!
Мир опять брызнул осколками: разрозненные смальты звуков, запахов, теней. Маленькое тело двигалось ритмичнее, проседало дальше, до касания лобков, до влажного чмоканья, которое разбавляло шорохи ночной живности.
На лоб, на голые ноги наседали комары, нещадно жалили, пекли, но мои руки им не мешали. Руки потянулись под задранную юбочку, к горячей, чуть курчавой липкой влажности, дотрагивались до самой сокровенной девичьей тайны, которая обречённо отдавалась, даруя наисладчайшую сладость, какая только возможна в этом лучшем из всех возможных миров.
Вдоволь натешившись, наигравшись, влажные пальцы пустились выше – под футболку. Не расстегивая, сдёрнули вверх первый размер, властно охопили упругие бугорки, ощущая ладонями твердые пуговки сосков, принялись разминать, сжимать, комкать, будто мстя за свою непричастность… Вот так! так! так…
Горячая волна подбиралась, лизала колючими язычками, накатывала…