Уилл тряхнул головой, пытаясь отогнать от себя сонливость, но смог лишь вызвать смех Натаниэля, пристально разглядывающего лицо молодого мужчины.
– Тебе нужно поспать, Уильям Белл, ты неважно выглядишь, – Натаниэль небрежно вдавил ногтем сигарету в поданную ему пепельницу, а затем перегнулся через стол, приблизившись к лицу Уильяма и вглядываясь в его глаза. – Доброй ночи. Надеюсь, для тебя она пройдёт лучше, чем для остальных гостей.
За спиной Натаниэля скользнули расплывчатые тёмные фигуры, а затем яркие вспышки резью отразились в глазах Уилла и громкими хлопками разорвались внутри головы, проносясь дрожью и звоном по каждой мысли, каждому воспоминанию мужчины вместе со слившимися воедино криками людей. Задать вопросов Уильям не успел, потому как поверхность стола неожиданно оказалась слишком близко от его лица, а резкая тупая боль пронзила его нос и затылок, а вслед за ней пришла умиротворяющая тишина. Боль отступила, а её место заняла тьма, поглотившая в себя все пространство бара и лицо нового знакомого Уилла, принёсшего с собой гораздо больше вопросов и загадок, чем когда-либо стояло перед Уильямом.
Вопросов, которые не стоило задавать.
Загадок, которые не стоило разгадывать.
– Доброе утро, господин Саворетти! Как ваше самочувствие?
«Надеюсь, что намного лучше, чем моё…»
Уильям Белл едва перешагнул двадцать пятый день рождения, когда он наконец заплатил месячную аренду за квартиру и нашёл постоянную работу в одной небольшой клинике на окраине города. Полный юношеского восторга и максимализма он не упускал случая воспользоваться всеми преимуществами своей молодости, а длинные и нежные пальцы никогда не забывали обласкать рубашку очередной карточной колоды. Уильям Белл считал себя невероятно везучим человеком и никогда не боялся рисковать тем, что имеет.
Разумеется, если речь шла о покере.
Новенькая перьевая ручка скользила по шершавому листку бумаги, каждым своим отблеском вызывая у Уильяма острую резь в глазах, а тяжёлый кашель мужчины на больничной койке заставлял голову трещать и подозрительно хрустеть по неровным костяным швам, соединявшим такие же неровные костяные пластины, именуемые черепом. Мужчина что-то говорил Уиллу, но вместо слов врач слышал лишь тягучий низкий корабельный гул, сопровождавшийся противнейшим скрежетом ржавой тупой иглы по пластинке граммофона.
Уильям предпочёл бы, чтоб сейчас он сам был пациентом, а не врачом.
Каждое движение глаз вызывало перед взглядом Уилла яркие и болезненные вспышки молний, перемежавшиеся с последующими раскатами грома по венам молодого человека. За это утро Уилл уже опустошил не один стакан воды, а пачка сигарет закончилась на половину. Несколько кружек кофе тоже не спасали от разрывающей головной боли.