– Анхель сам виноват в своей смерти, – минут через десять пламенной речи следующего гостя, говорившего исключительно по-испански, выдохнул Даниэль. Уилл все это время делал умный вид и кивал, как будто понимал, о чем идёт речь, но из всего выступления он разобрал только «Куэрво». – Это был лишь вопрос времени. Но если ты и дальше продолжишь делать вид, что ничего не понимаешь, мне придётся прервать нашу увлекательную дружбу. Ты мой друг, Уильям, но некоторые вещи не могут остаться прежними. Поэтому ради всего, что нас связывает, перестань делать вид, что мистер Кёниг не причастен к смерти Анхеля. Мы оба хорошо знаем, что это не так.
«Технически, я к ней действительно не причастен, – раздался в голове голос Алана. – Я не нажимал на курок.»
– Но если я еще раз увижу Натаниэля Кёнига, – Даниэль повернулся к Уиллу и заглянул в глаза, – я лично всажу ему пулю в затылок. Ничего личного.
– Я был бы осторожней со словами, – нервно улыбнулся Уилл, поправляя шляпу.
«Да, а то ведь я могу обидеться», – язвительно протянул Алан.
Даниэль промолчал. Он напряженно вглядывался вдаль, а затем коротко улыбнулся и посмотрел на Уильяма.
– Я рад, что ты пришёл, Уилл. Теперь хотя бы можно прятаться за этим деревом не в одиночку.
Гости сменяли один другого, а их речи лились как дорогой шотландский виски. Даже сквозь чужую испанскую речь Уилл чувствовал сквозившее из каждого звука лицемерие. Даниэль прислонился к дереву и, казалось, задремал, натянув на глаза шляпу. Иногда он причмокивал губами и бормотал под нос бессвязные фразы, но затем Даниэль приподнял голову и открыл один глаза, исследуя обстановку взглядом. Обнаружив, что ничего не поменялось за полчаса его отсутствия в сознании, Даниэль уже было собрался продолжить свои приключения в царстве Морфея, как вдруг все гости зашевелились и кинулись с надрывными плачами к гробам.
Уильям видел подобное только в Украинской деревне в детстве. Содрогающиеся в рыданиях женщины все время причитали – это так отличалось от похорон Анны и сдержанных разговоров, каким хорошим человеком была его сестра, – мужчины же придерживали их за плечи и качали головами. Как лицемерно и наигранно. Но и это было искренней напускного безразличия и принятия своей судьбы, въевшегося под кожу высшего света Чикаго, так пытавшегося дотянуться до старушки-Англии.
Когда пришло время Даниэля прощаться с кузеном и его семьёй, Уилл отошёл в сторону. Опустил пониже зонтик и повернулся спиной. Пальцы впервые за неделю пробила мелкая дрожь, и Уилл поспешил списать все на пронизывающий ледяной ветер и ливень, а не на зачесавшиеся в носу эмоции. Кладбище начало пустеть. Несколько групп из гостей прошли мимо Уильяма и смерили его оценивающим взглядом, и вскоре рядом появился сам Даниэль. Он остановился, зажал плечом рукоять от зонтика и, вытащив из кармана злополучный носовой платок, чистой стороной отёр с ладони почерневшую от дождя землю.