– Чего вам надо? – спросила она, недобро глядя то на Анну Петровну, то на Гордея.
– Про ножик расскажешь, – заявила Анна Петровна, бесцеремонно отталкивая бабу Тоню плечом и проходя внутрь. Немного помявшись на крыльце, Гордей скользнул следом.
– Какой ножик? – переспросила Тоня и со щелчком закрыла дверь за непрошенными гостями.
– А тот, что ты мальчику под кровать подсунула.
Анна Петровна села за стол и сложила руки перед собой. Гордей старался не смотреть на стену напротив, где из балки торчал тот самый крюк.
– Ну, я гляжу, ты и сама догадалась, соседка, – вздохнула Тоня, тоже присаживаясь. Она вдруг стала неожиданно спокойной, будто заранее приготовилась ко всем обвинениям и приготовилась им противостоять, будучи уверенной в своей правоте. Она вздохнула снова, а потом добавила: – Нинку губить не хотела, видит Бог. Только вот ему жизнь подпортить.
– За что? – опешил Гордей.
– Так за Сашку, – буднично и устало ответила Тоня.
– Говори, что сделала и как это Ниночку сгубило. – Анна Петровна снова скомкала уголки шали. Глаза налились слезами, она вся подалась вперёд, всматриваясь в Тонино лицо, будто хотела найти хоть малейшее доказательство того, что соседка не виновата в гибели её дочери, хотя та почти прямо призналась в обратном.
– Нечаянно вышло. Не то колдовство выбрала, но хотела побольнее его ужалить. Чтоб мучился всю жизнь, а от чего, знать не знал.
– Что вы имеете в виду? Я не мучаюсь, живу обычной жизнью, как все.
Гордей внутренне закипал, но никак не показывал свою злость. Пускай всё рассказывает, а он сам решит, что думать и как реагировать.
– То-то и не мучаешься? И спится хорошо? – Тоня сощурилась, но не злорадно, а почти сочувствующе.
«Бешеный, будто зверь», – сказала однажды Оля, с которой Гордей едва не сыграл свадьбу. Сказала и ушла – не смогла терпеть его странности, хотя сам Гордей не мог вспомнить, что именно говорил и делал во время своих ночных пробуждений. И подумал бы, что Оля сгущает краски, если бы она одна так говорила. Подобным образом сбегали все его девушки, которые были после Нины.
Снова потянуло болотом и ржавым железом, вспыхнули перед глазами алые капли Нининой крови на снегу, бордовые застывшие полосы на теле Светы и пятна на собственных пальцах.
– Не мучаюсь, – повторил он. – Докажите, если считаете, что я неправ.
– Я тебя прокляла, милый, – почти ласково произнесла баба Тоня. – Ещё до того, как Нину свою убил.
В воцарившейся тишине было слышно, как храпит за стенкой дядя Коля.
– Нину… убил… – прошептала Анна Петровна.
Тоня повернулась к ней, вздохнула и устало подперла кулаком щёку.