Помню, я вытерла рот салфеткой и хмыкнула.
– Этому человеку повезло, – строго сказал старик, махнув в сторону гроба моего дядюшки, – он прожил добрую и долгую жизнь. Многое успел, многих радовал. Кроме того, ему сейчас хорошо. Мертв.
– А разве жизнь – это плохо? – спросила я, притягивая к себе пышный белый хлеб.
– Хорошо. Если она заканчивается, – безразлично ответил старик.
Я рассмеялась, и на меня уставилась вереница гневных глаз. Старик пробормотал про детскую несдержанность, и все потихоньку вернулись к обрядовому плачу.
– Какой вы глупый. Жизнь всегда заканчивается, – прошептала я ему на ухо.
Он спокойно кивнул и положил на мою тарелку кусок жареного цыпленка. Лишь много лет спустя я поняла, что жизнь не всегда заканчивается. И это не плохо.
Я лежала в своем гробу и отчего-то вспоминала этот разговор. Значит, он знал о таких, как Хэдли.
К обряду все было готово. Моя родня ждала, когда часы на площади пробьют полдень. Сквозь крышку я слышала плач и шепот. Прощаются. Гости осторожно ступали по ковру, все делали, стараясь не тревожить траурную тишь. Лишь шелест зонтов их выдавал. Должно быть, дождь. Как грустно. Ведь вчера было солнечно, и я радовалась, что буду похоронена в такую чудесную пору.
Именно вчера перед обедом Хэдли пришел ко мне. Рискнул всем и пришел. Я наблюдала, как он планирует над алой запрудой бересклета, перепрыгивает темную решетку ограды, взбирается на крышу пристройки для слуг. Заговоренный плащ с трудом сохранял его от пламенеющего полудня. Лучи скользили по черной плотной ткани, оберегали Хэдли, но я все равно тревожилась.
Он промчался по карнизу над моими окнами и впрыгнул в спальню. Как и в прошлые разы, только теперь запыхавшийся, окутанный плотным смогом. Я подбежала к нему, обняла раскаленное тело. И, наконец, осознала, что готова пойти на это. Согласна умереть. Лишь бы быть с ним.
Мы еще раз повторили план. Я старалась не думать о своей смерти, хотя Хэдли с пугающей дотошностью мне все рассказал. Сутки. Двадцать четыре часа ни жива ни мертва. Одна. Меня ужасали мысли о том, что буду заперта между мирами и вкушу безвременье. Пустоту. Что меня ждет там? Отмахивалась от тягостной думы. Уже теперь-то я знаю, как это было глупо. Ничего там нет. Пустота.
Я очнулась точно в срок. Вслушивалась и пыталась предугадать, как пройдут мои похороны. Так, значит, дождь. Если к вечеру закончится, воздух в пути будет напитан запахами. Интересно, смогу ли я ощутить их сквозь щели гроба?
Часы отбили двенадцать раз, меня подхватили, и началось. Я воображала, как все выглядит. Полагаю, моя семья не поскупилась на прощание. Наверняка они нарядили черных лошадей и пышно задрапировали траурную повозку. Быть может, даже украсили перьями. Люблю перья. Я представляла, как похоронное шествие движется по городу. Медленно петляет, заезжая на каждую из улиц, женщины на сносях прячутся, дети с любопытством выглядывают. Диво ведь. Такие красивые похороны.