Он сел и снова положил одну руку на спинку стула Абигейл.
– Замолчи! – приказала она. – Я хочу, чтобы ты узнал, через какой ад заставил меня пройти, Джесси Дюфрейн, потому что ты сделал... ты сделал. Ты заставил меня чувствовать себя недостойной любви Дэвида, так что я не имела права выйти за него, даже если он попросит. Ты себе представить не можешь, Джесси, что со мной из-за этого творилось. Я не хочу, чтобы ты ушел отсюда с чистой совестью. Я хочу, чтобы тебе было также больно, как и мне, потому что даже после того, как ты уехал, все, что я могла делать, это ходить по дому и везде находила напоминания тому, что мы с тобой делали, или пойти в магазин Дэвида, где о тебе напоминали деньги. Даже там ты, казалось, смеялся надо мной с каждой стены, которую ты оплатил. Я хотела сделать с тобой то же самое, но у меня не было способа, и я начала думать, что никогда не смогу освободиться от тебя.
– А ты этого хочешь?
– Хочу больше всего на свете, – сказала она с глубокой искренностью.
Джесси взглянул на волосы, потом перевел взгляд вниз, на ее трепещущие губы.
– Нет, хочу. Возможно мне никогда не удастся освободиться, и именно поэтому я и рада, что осталась на твоей совести. Тебе достаточно было сказать одну фразу, и эта ночь и связанное с ней чувство вины никогда бы не появились. Теперь у меня впереди брачная ночь... – она посмотрела себе на колени, – положительный исход которой под вопросом, мягко говоря. И ты говоришь, что ты хочешь очистить совесть?
– Эбби, – приблизившись и повернув к ней лицо, взмолился Джесси, не опуская руку со спинки, – я говорил тебе, что не знал, что он останется...
Но она оборвала его:
– Ты прекрасно понимаешь, что я по– прежнему могу все это потерять. Теперь, когда я нахожусь накануне всего, о чем только мечтала– о муже, который считает, что солнце встает и садится только для меня, о деле, которое означает уверенность в будущем... – Абигейл открыто посмотрела на Джесси. Он, наклонившись, был совсем рядом. – Да что там говорить, меня даже приняло здешнее общество, чего никогда не было до появления Дэвида. В качестве его жены я стану в конце концов чем-то более существенным, чем какой– то... какой-то незамужней дамой.
Стало тихо. Слышались только ветер и огонь. Джесси изучал Абигейл, сидевшую в ночной рубашке и халате и уткнувшись в свои колени. Он внезапно понял, что оставшись здесь, сделает ей еще больнее.
– Что мне тебе сказать? – спросил он жалостно. – Что я виноват? – Его пальцы вновь коснулись волос на ее затылке, но на этот раз она не отдернулась. – Да, я виноват. Я знаю. Прости меня, Эбби.