– Неужели он... о Мой Бог , Фиона! Милая!
– Обвинения, - говорю я тонко. – Ты их снимешь. Сейчас же.
У моего отца скрежещет челюсть. Его нос морщится, когда он смотрит на меня и вздыхает. – Я ненавижу это делать, Фиона.
– Что делать? – Но я уже знаю, каков его следующий шаг. Это та карта, которую я надеялся, что он разыграет.
– Если вы не дадите показания по делу, я назову это сговором. Я свяжу тебя прямо с этими обвинениями, дорогая. Не думай, что я этого не сделаю.
– Вот как ты это сделаешь? Правда?
– Ты не оставляешь мне выбора, милая, - он пожимает плечами. – Мне жаль, но это слишком большой шаг в моей карьере, чтобы просто позволить всему этому развалиться.
Я даю ему секунду. Потом я начинаю смеяться. – Хорошо, хорошо, думаю, мы сделаем это – Я возвращаюсь к входной двери и выглядываю наружу. – Заходи.
Я открываю дверь, и входит Зои.
Мой отец напрягается и хмурится: – Я знаю, что это такое.
– Ты?”
– ДА. Я этим не горжусь. Я бы... - он хмурится. – Я немного выпил. Но Зои, милая. – Он мило улыбается ей. – Ты взрослая женщина, и красивая. Ты должна знать, что мужчины могут немного увлечься твоей… ну, ты же знаешь, какой кокетливой ты становишься.
Я с отвращением закрываю глаза. Зои холодно смеется.
– Взрослая женщина?
– Тебе двадцать два, дорогая. Я имею в виду, что знаю, во что вы с моей дочерью здесь играете. Но этот скандал, я думаю, я переживу просто отлично. Я не женат, ты взрослый человек. Я вряд ли думаю, что избиратели стали бы ...
– И в последний раз, когда вы прислали мне отвратительные голые фотографии себя, мистер Мюррей?
Он замирает. – Я ... что ты имеешь в виду?
– Я сохранила их, - бормочет Зои – Все эти сообщения.
Он нервно оглядывает комнату. – Я ... я был пьян. – Он хмурится. – Вы знаете, у меня тогда были некоторые проблемы с алкоголем, из—за того, что моя жена умерла ...
– Не смей, блядь, - шиплю я, качая головой. – Не надо.
Мой папа нервно сглатывает. Он бросает взгляд на Зои. – Это было неправильно с моей стороны, ясно? Но ты была... – он сглатывает. – Сколько, э-э, тебе было лет?
– Она моего возраста, папа. - тихо говорю я. И это было пять лет назад. Нам было по семнадцать.
Его лицо бледнеет. – О Боже...
– Это не неудача, папа, - рычу я. – Это не та буря, которую можно пережить. Это то, что они называют убийцей карьеры. Это Энтони Вайнер, умноженный на десять. Отправка непристойных изображений и сообщений семнадцатилетней..
– Чего ты хочешь? – он выпаливает. – Деньги? Работа? Назови это, серьезно.
– Я уже говорила тебе.
Он тяжело дышит, выглядит потным и испуганным. – Фиона, я не могу просто ...