Я очень хотел детей. И я очень хотел близнецов. Настоящих, сиамских. Поэтому я подсыпал их матери яды в пищу. Я очень хотел, чтобы зигота не разделялась как можно дольше. Но я рассчитал неверно, и родились обычные, здоровые близнецы.
Механизм машинки опускается вниз и касается лиц с противоположных сторон. Железки как будто пристально всматриваются в тела детей, оценивая фронт своей работы. Нарастание энергии и ее выплеск. Белые нити пробивают головы близнецов насквозь, кровь струями покрывает стенки машины. Пресс стягивает стежки так сильно, что тела детей неестественно изгибаются даже под давлением держателей. Нитки крепкие, прочные. Качественные.
Но я – не из тех, кто бросает эксперимент на полпути.
Пока я наблюдаю за тем, как машинка пронзает грудные клетки моих детей и перетягивает их тела вместе, словно корсетом, я размышляю о том, какое чувство я сейчас испытываю. Ужас вперемешку с восхищением? Наверное. Первобытная, дикая эмоция. Эмоция ученого – убийцы и создателя.
Белые нити врезаются в паховые области и опутывают близнецов по всей длине уже единого туловища. Я вижу, как они легко, почти беспрепятственно проникают внутрь тазовых костей для действительно долговечной фиксации.
Обычные, здоровые близнецы не имели для меня никакого смысла. А бессмысленное – и это я знаю совершенно точно – подлежит переработке.
Механизм машинки сбавляет обороты.
Кир и Кира, брат и сестра, близнецы. Сейчас они, все так же без сознания, стоят под держателями настолько близко друг к другу, насколько я всегда мечтал. Пресс снижает давление, машинка открывается, и я подбегаю к устройству, чтобы подхватить новое, сшитое тело прямиком на руки. Мои творения. Теперь уж точно и безо всяких сомнений.
Я несу близнецов в оборудованную к их приходу детскую. Кровь свертывается и сгустками пачкает мой халат. От переизбытка чувств я не сдерживаюсь и целую детей в их сдвоенную макушку.
Кира, кажется, приходит в себя и вопросительно смотрит на меня снизу вверх. Она еще не догадывается, что повернуть голову в сторону теперь будет не так и просто.
– Все хорошо, – тихо говорю ей. – Все уже закончилось.
Светлый коридор бесконечно тянется куда-то вглубь комплекса.
– Так лучше, – улыбаюсь Кире и замечаю легкое движение ее губ в ответ.
Дверь детской прямо за углом.
– Так гораздо лучше.