И этот новый образ, на который Дима с ужасом взирал сквозь крохотную щель в скорлупе мировоззрения, мог дать ему всё – то о чём он так долго и безуспешно мечтал.
Длинноногие, полногрудые модели сойдут со страниц журналов, что бы дарить ему свою любовь. Новый Дима, больше не будет, ложась спать, со страхом смотреть в завтрашний день. Он будет уверен в себе и быстро сможет добиться положения в обществе. Новый ОН, будет завоевателем, а не лохом, он больше никогда не будет прозябать на самом дне жизни, с краю кормушки.
Но Дима совсем не был уверен, что новый он, будет тот же самый старый он, только улучшенный и модифицированный. Он прекрасно понимал, что бы стать лучше, ему придётся сломать себя. Дима панически, боялся, что на долгом, трудном пути самосовершенствования, он может просто на просто потерять себя.
И плодами, долгого, упорного труда, воспользуется какой – то новый, совсем не знакомый ему Дима, к которому он, если разобраться, испытывает недоверие и даже презрение.
Дима спрятал лицо в ладони и слёзы облегчения хлынули из глаз. Он нашёл себя, понял, где его место в жизни, с радостью принял то, что его жена никогда не будет похожа на голливудскую актрису. В лучшем случае, она будет похожа на участницу самодеятельного драм – кружка какого – не будь захолустного Мухосранска.
В первый раз в жизни Дима был счастлив и пусть он неудачник, пусть у него нет постоянной работы, ему двадцать шесть и он до сих пор живёт с родителями, он понял главное, что ему надо в этой жизни, а что не надо – перечешется. А надо ему, тихая спокойная жизнь, без лишних потрясений и перемен. Жизнь, в которой совершенно нет места подвигу, или какому другому героическому поступку.
– Дима, ты выйдешь из комнаты, – продолжала причитать за дверью мать, – уже всё остыло… отец не доволен, а ты знаешь каким противны он становиться, когда пельмени остывают…
Мать не успела договорить, двери комнаты Дмитрия отворились и на пороге возник её обитатель. Осунувшийся, измученный, со слегка припухшими от слёз глазами. Но с широкой, искренней улыбкой от уха до уха.
– Прости, ма я… я был немножко занят, – Дима порывисто обнял остолбеневшую мать и как ни в чё м не бывала, направился на кухню.
– Всё в порядке? – спросила растерянная мать.
Дима не оборачиваясь, поднял над плечами кисти рук, с оттопыренными вверх большими пальцами.
Глава 12
Просторная спальня, набитая иконами с изображениями святых, больше походит на храм. Так же как и в церквях, её стены и потолок покрыты искусными фресками из жития святых. Комнату освещает свет сотен восковых свечей, сильно пахнет ладаном. Огромное распятие Христа, в натуральную величину, возвышается над алтарём – постелью.