А ещё были философы-грызуны. Они поедали себя мыслями учёных и мыслителей, применяя к себе их вечные вопросы. Эти люди не рассуждали, нет. Они с задумчивым видом повторяли открытые человечеством истины и, вздыхая, горевали о бренности бытия. От таких персон вообще Юльке становилось тошно. Подобных Пьеро она научилась видеть издалека. Девушка поняла, что куклы Карабаса Барабаса наверняка имели прототипов, и пользовалась их именами для открытой для себя новой категоризации людей вокруг. Как она осознала, в жизни больше всех встречался тип Буратино. Человек вводит в заблуждение других очень легко, и часто обманывается сам, спотыкаясь на поверхностности суждения. Анализировать мало кто пытался. Люди хватали кем-то подброшенные фразы и бездумно их повторяли. Легковерность была присуща даже заслуженным профессорам. Юлька прикидывала, что без кристаллов она тоже себя так вела. А теперь ей было страшно от осознания того, что практически у всего и у всех есть второе дно.
Казалось бы, ректор, так любит свою Яночку. Но Юльке даже стало жаль девушку, когда она услышала, о чём думает её отец «…почему мне такая дочь досталась? Сколько всего в Яну вложили с малолетства, по развивашкам без конца с матерью ходила. А она пустышка, пустышкой. Только ходит, красуется. Когда я её уже замуж выдам? Пусть кто-то другой об этой мыльной кукле заботится…».
Девушка вспомнила, как несколько месяцев назад побывала на лекции Александра Копытько, организованной для студентов. Этот Краснодарский эксперт, известный на всю Россию в области практического применения профайлинга озвучил одну мысль, которая тогда врезалась в её память и сейчас окончательно стала понятной. «Коммуникация равно манипуляция». Любое что говорит индивидуум, прежде всего, направлено на управление другим человеком. Это только в старом советском мультике было, что просто так могут подарить букет цветов, а в реальной жизни за этим стоит скрытый умысел.
В сознании Юльки всё больше укоренялась подозрительность к окружающим. Мир перестал выглядеть радужно. Вселенная не дружественна и в ней все ресурсы ограничены. Доверие к людям безвозвратно утрачивалось.
«Верить никому нельзя» – почти каждый день напоминала она себе.
«Правильно внучка, чужая душа, это чужие потёмки, нам бы в своих не заблудиться» – поддакивала бабушка.
Только с Даней Юлька не применяла кулон. Она боялась узнать нечто такое, что может разрушить хрупкое равновесие их счастья.
«Я так разочаровалась в людях, подслушивая их мысли. Все прячутся за доброжелательными масками, а на самом деле всем плевать на других, даже на собственных детей, волнует лишь личное удовольствие и возвеличивание собственного эго. У Дани тоже могут быть тайные мысли, которые причинят мне боль» – говорила она себе, а потом опять терзалась неведением и обещалась, что на следующей встрече оденет кулон, и снова снимала его, как только приближался её возлюбленный.