Публика в автобусе присутствовала в пропорции: совсем бедные и не очень.
Пришлось гардероб привести в соответствие. Стоптанные кроссовки, рубахи на выпуск, замызганные джинсы. Все местного разлива.
«Не фирма», – выразился Лях, когда они покинули барахолку рядом с автостанцией. Чупа-Чупс по обыкновению что-то мурлыкал под нос.
– Что музицируем, трубадур? – не выспавшись Кайда пребывал не в лучшем расположении. Морозов не обиделся:
– А, вот. Угадаете?
– На пустой желудок только загадки твои разгадывать.
– Да, пусть. Может взбодрит, – вступился Лях. – Давай, Андрюха.
– И, лампа не горит, и врут календари.
И, если ты давно хотела что-то мне сказать, то говори, – осторожно запел Морозов, косясь на товарищей. Те шагали молча, и он продолжил уверенней:
– Любой обманчив звук. Страшнее тишина, когда в самый разгар веселья падает из рук бокал вина.
По утреннему времени прохожих не наблюдалось и Чупа-Чупс останавливаться не стал:
– И черный кабинет, и ждет в стволе патрон. Так тихо, что я слышу, как идет на глубине вагон метро.
В этот момент приблизились двое местных. Пришлось замолчать. Те, быстро прошли мимо. Морозов, оглянувшись, убедился, что аборигены далеко:
– Узнали?
– Знаешь, может тебе профессию сменить? – вздохнул Кайда. – А, что? Станешь, к примеру, песняка давить в ресторане или в ансамбле песни и пляски. У меня и знакомец есть, могу похлопотать.
Морозов прибавил шаг, вырываясь вперед.
– Извиняй, Андрюха! Не хотел обидеть. Бурчу с утра по-стариковски, – Александр, догнав, хлопнул по плечу офицера. – А, поешь, действительно классно.
– Сплин? – и Лях, прибавив шаг, поравнялся. – Мировые стихи. Слова, что первые капли дождя. Каждая в точку.
Среди пассажиров растворились, будто сахар в «Нескафе». Ещё крепенький «Икарус» со скоростью чуть шустрее верблюжьего каравана отмерял километр за километром, приближая к египетской границе. Встреча со старым знакомым, что глоток воды из забытого детства. Как пузырьки газировки через нос. Щекотно и бодрит. Александр, едва уселись, непроизвольно провел подушечкой большого пальца по старческим морщинам кожаного сидения, буркнув:
– Да, были времена …
– Командир, какие времена? – уточнил Чупа-Чупс, затолкнув холщевый вещмешок под сидение.
– Так, вообще …
– Ностальгия? – офицер кивнул на исцарапанный шильдик на стойки кузова. – Привет из советской Венгрии. Как бедолагу сюда занесло?
– При Союзе с Каддафи дружили. Был период, – Кайда, широко зевая, посмотрел сквозь окно, покрытое толстым слоем пыли. Солнце, по утреннему обычаю спешащее в зенит, звенело в прозрачном без единого намека на облака, небе. Ночная прохлада сгинула давно, будто и не было. Прошлую ночь спасть пришлось по-спартански. Парковка рядом с морским портом как всегда оказалась забита грузовиками-длинномерами. Под тентом в кузове и устроили ночлег. Повезло, что в углу обнаружилась пара десятков картонных коробок из-под бананов. Раздербанив их, устроили сносное ложе.