– У меня никогда не было таких проблем. Я всегда любила свое тело и была благодарна за возможность жить.
Порой Эля засматривалась на Никиту и думала, что будет, если поцелует его. Она часто думала всякую дребедень про себя, иногда ей становилось стыдно этого бреда. Но она относилась к другу как к красивой статуе, чему-то столь далекому, что не вызывало никаких земных чувств.
– Единственный вечный двигатель – влечение между полами, – совершенно не в тему, которую так старательно взращивала Эля, брякнул Никита. – Думаешь, почему так поэтизируют любовь? Она полезна. Но как же больно отрывать кого-то от сердца…
– Больно лишь в начале. Сама природа лечит нас от большинства влюбленностей. Но я верю, что есть такие, от которых не вылечишься.
– Особенно если лечиться не хочешь.
Они немного пом11олчали, потом Эля решила перейти к наиболее скользкой и неприятной обоим теме. Все равно нужно было как-то ее прояснить.
– Я хотела мнить Марину и Илью людьми с кризисом, противоречиями, как у Достоевского. Так интереснее, а сама кажешься чище… Но я рассмотрела только добряков, которые любят. Рассорились они не из-за черноты в ком-то и дурацких выдуманных препятствий, а из-за элементарной глупости. Если любят, должны быть вместе, преткновения всегда будут. Это единственный шанс, помнишь, как в «Завтраке у Тиффани», не считать свою жизнь трагедией, пусть и со всеми шишками. С каких пор я стала такой романтичной?
– Часто любви лишь недостаточно. Ее почти никогда не достаточно.
Эля с непонятной скошенной грустью посмотрела на Никиту, опустила глаза и ничего больше не сказала. Он молча, держа голову прямо и смотря вдаль, сидел в припорошенном тишиной и летом Петербурге. Солнечная легкость влекла за собой свободными аккордами рока. Эля посмотрела на хрустальное небо, такое чистое, что у нее захватило дух и почему-то захотелось то ли кричать от счастья, то ли плакать. Окинула восхищенным взглядом сотни раз виденный город, каждый раз открывающий что-то новое своими стенами, бывшими свидетелями великой истории.
Впереди и в то же время в пропамяти Эле чудились темные озера дорог, отдающие синей печалью, тишина белого зимой. Мерцающие сады, трескучие каким-то своим шармом. Листва на грани сентября. Совершенство мироздания и прошлого, отшлифованного под стать Эле. Сейчас и впрямь все мнилось совершенным. Осенний август. Зимний август. Сентябрьский август. Лики памяти, растворяющейся где-то в глубине времени. Вылитые стихотворения в прозе, только не рожденные в чьей-то голове, а сотворенные природой, виденные и прочувствованные живым человеческим сердцем…