– Я делаю только то, что в моих силах, господин полковник. Всё остальное в руках Бога.
– Не скромничайте, – продолжал фон Шварц свою мысль, не обращая внимание на мои слова, – я удостоверился в обоснованности высокого мнения о вас. Доктор Гроссман отрекомендовал вас как крупного специалиста по заболеваниям сердца. Будучи знакомым с вашими научными трудами, он настойчиво предлагал мне воспользоваться вашими услугами. Говорил, что нам крупно повезло. Так что, господин Шульц, я вам очень признателен за то, что откликнулись на мою просьбу о помощи и приехали. Отныне я ваш должник.
– Это мой долг, господин полковник.
– Долг долгу рознь. Вы это знаете не хуже меня. В вас говорит ариец, в правилах которого не бросать соотечественника в беде.
– Взаимопомощь – общечеловеческая добродетель. Разве не так? Она не имеет национальной принадлежности.
– Вы бунтарь, господин профессор – и Отто фон Шварц рассмеялся – не желаете ли коньяку? Отменный! Ведь у меня сегодня праздник. Я стал отцом, у меня родился сын.
– Не откажусь – полковник предложил мне бокал, – за вашу жену!
– За Грету!
– А сейчас ужин, господин доктор, после которого вас отвезут домой.
Фон Шварц позвонил в колокольчик и еду тут же внесли, точно кельнеры ждали команду. Всё сделали быстро, тихо, после бесшумно удалились, оставив нас вдвоём.
– Прошу к столу – полковник сделал соответствующий жест рукой.
– Благодарю вас.
Хозяин дома ел в меру. Похоже, последние дни дались фон Шварцу нелегко. Выглядел он уставшим, осунувшимся, но старался держаться бодро. Предлагал попробовать то одно, то другое блюдо.
По завершению ужина полковник ещё раз поблагодарил меня и поручил Клаусу Зибберту доставить меня домой. Мимо нас промчалась машина Вальтера Гроссмана, направлявшаяся в сторону особняка.
После операции моей новой обязанностью стало наблюдение за состоянием жены фон Шварца. На этом настоял начальник госпиталя. Каждый день меня привозили в усадьбу для осмотра и затем отвозили обратно. Я делал свою работу. Здесь, в этом старинном поместье с приходом новых владельцев стало мрачно и даже зловеще, несмотря на порядок, спокойствие и видимое благополучие. Обитатели этого дома хоть и относились трепетно друг к другу, испытывая взаимную любовь, всё же жили отдельной жизнью. А глава семьи, фон Шварц, тщательно скрывал ту часть самого себя, что была связана с его служебными делами. Оборотная сторона его натуры жене не показывалась. Она видела только любящего заботливого мужа, настоящего семьянина. Сама же Грета была истинной католичкой. А этим всё сказано.