– Эй, Марк, – стоящий рядом Вик ткнул меня в бок, – глянь на Митчелла.
Наш командир и так не отличался обаянием и шармом, но в то утро его будто подменили. Колючие холодные глаза блестели из-под нахмуренных бровей. Казалось, будто его редкие усы топорщатся вверх, как шерсть на загривке волка. Он стремительно подошел к нам, кашлянул и сказал:
– Так, парни. Мы достаточно долго тут сидели, и вот наконец, был получен приказ. Мы принимаем участие в операции «Буря в Пустыне». Выступаем на границу Кувейта и Аравии. Туда стекаются почти все наши, так что я не намерен ждать никого, кто будет слишком медленно шевелить жопой. Выдвигаемся через три часа. Вольно.
Не оборачиваясь, он моментально ушел к своей казарме, а мы двинулись к нашим, оживленно переговариваясь. Издалека до меня долетали чьи-то возгласы вроде «Ух ты!» или «Наконец я буду надирать задницы», но вместо ожидаемого возбуждения меня мутило. Я долго ждал этого момента, а когда он настал, я банально струсил. Игры кончились – мы выходили на войну. Теперь мы не будем больше сидеть в лагере, слушать радио и соревноваться, кто пустит струю дальше. Теперь дела будут принимать серьезный оборот.
***
Спустя несколько дней после выступления для нас потянулись бессонные ночи из-за постоянных сигналов тревоги «Тревога! Шквал!». Я ненавидел эти ракеты всей душой и желал, чтобы наконец одна из них попала в наш лагерь и разнесла здесь все к чертям. Я устал.
«Шквал» – это такой здоровенный засранец, который изначально выпускался русскими. Вскоре после запуска газетная пропаганда набрала обороты, и теперь вся единая американская нация мечтала о футболке с изображением «Шквала», который рвет в клочья ненавистную мусульманскую диаспору.
Мне было плевать. Я просто хотел двух вещей: выспаться и не умереть.
Наш отряд продвигался по направлению к границе. По слухам, там планировалось иракское вторжение, и командование США хотело дать понять Хусейну, что с нами связываться не стоит. Концентрация американской силы и мощи в действии.
– Знаешь, в чем несправедливость, Марк? – спросил меня подошедший Винни.
Я не слышал, как он подошел. Я был слишком занят тем, чтобы передвигать ботинки по песку. Да, это могло бы считаться фатальной ошибкой в Пустыне, но какое мне дело? Нас вел Денни, замыкал Джеб, а я изображал из себя ходячую иллюстрацию «морской пехотинец на тропе войны».
– А? – отозвался я, все еще думая о своем.
– Несправедливо то, чувак, что нам нельзя первыми стрелять. Нельзя открывать огонь. Мы мать его, миротворцы, которые пришли с миром и вся фигня. И только когда кто – то из наших получит пулю в лоб, тогда наш командир даст добро. Говно это все, правда?