— Ты ещё кто? — женщины абсолютно не стесняясь своей наготы, присели и уставились на меня.
— Я? — задумалась над этим вопросом. Вариантов ответа было так много! — Я — супер секретный агент правительства! Мне прислали, чтобы я соблазнила и потом убила Филипа Лукиана.
Девушки переглянулись и заливисто расхохотались, здраво рассудив, что я неудачно пошутила. Смейтесь на здоровье.
— Ну ладно, — грустно вздохнула, сдаваясь. — На самом деле я не уверена.
— Не уверена в чём? — спросила рыжая.
— Ну я была с похмелья, — виновато улыбнулась улыбкой тупой овцы, отрепетированной с матерью ещё в детстве. — Может и напугала что? Кажется, всё же было написано сначала убить, а потом соблазнить. Но это же совсем не имеет смысла, правда?
На этот раз я удостоилась взгляда с некоторой опаской. Не в том смысле, что они боялись за свою жизнь, скорее что заразятся сумасшествием.
— Так когда Фил вернётся? — снова широко улыбнулась. — Мне не терпится вернуться домой. Ну, то есть я называю это домом, но другие люди почему-то по-другому.
— И как же? — растерялась рыжая, хлопая глазами с минимумом интеллекта.
Для большего эффекта я украдкой оглянулась вокруг, пошла ближе и, нагнувшись к девицам, прошептала так, словно выдавала свой самый большой секрет:
— Психиатрическая лечебница. Только маме не говорите!
Не знаю, как мне удалось не рассмеяться при виде их ошарашенных лиц. Но я же, как ни в чём, ни бывало, осмотрела их и снова улыбнулась.
— А у вас тут пижамная вечеринка? То есть безпижамная. Дядя врач говорил, что за такое можно попасть в ад, — меня откровенно несло на полную ахинею, но заткнуться уже не могла. — А можно и я к вам? В рай то мне уже не попасть, так всегда папа говорил, так хоть повеселюсь. Подерёмся подушками?!
Нагло стянула грязную футболку, оголяя грудь и откидывая её в угол комнаты.
— Вы не бойтесь! Дядя врач ещё говорил, что я не шизанутая. Хоть и буйная. Но меня только по пятницам и воскресеньям в белой комнате держали. Говорили режим нарушать нельзя!
Стоило мне потянуться к пуговице на джинсах, как моих собеседниц сдуло ветром из комнаты. Испугались что ли?
Пожимая плечами, джинсы всё же стянула. Операция "красная шапочка охотится на волка" началась. Дед всегда говорил, что я безбашенная. Не одному же ему страдать от моего ангельского характера.
— Как бы овца не звездилась, надев волчью шкуру, всё равно остаётся блеющей овцой, порочащей своё племя.
— А я предпочитаю думать, что паршивое стадо — всю овцу испортило.
Раздевшись догола забираться в кровать не спешила. Стеснительностью никогда не страдала. Ни в детстве, когда к матери шастали её любовники, устраивая разврат на дому, ни уже в клане, где нравы и отношение к наготе вообще специфические. То есть никакие. Что-то вроде того, что природа создала нас такими и нечего этого смущаться.