Попроси, мазь для ран пусть захватит с собой
И бинты. Да накидку какую…
И телегу с конем, ну а внутрь – сенца.
Разыщи, где бы дедушка не был!»
Ворон вдаль улетел, та в кармане взяла
Ножик острый, чем резала стебли.
Пошептала немного, ножом повела
Над кольчугою в кольцах помятых.
На глазах поржавела та, пылью стекла
В пальцах девушки, к телу прижатых.
Враз лохмотья обрезала с раненых ног,
Подтащила повыше на травку.
Пригляделась к лицу: «Потерпи, паренек,
Вот увидишь, пойдешь на поправку!»
…
Наконец-то открыл очи витязь младой:
А над ним – потолок незнакомый.
У печи сохнут травы: пучки чередой.
Кошка рядом сидит. «Я – не дома!»
Два окна впереди, между них – длинный стол.
Где-то голос без слов напевает.
Повернул свою голову набок с трудом,
Рядом дева сидит молодая.
Пестик мерно стучит, в ступке трет порошок.
Вот вскочила и сыплет в мешочек.
Воин наш закряхтел. «Ты проснулся, дружок?» -
Улыбнулась, над ним уж хлопочет.
Засмотрелся: спокойный фиалковый взгляд,
Косы черные, платье и фартук.
«Не крестьянка, но лекарка. Я очень рад,
Значит, Боги добавили фарта -
Мы добили врагов. Но не помню совсем,
Кто спасал меня, здесь я откуда.
Тряпка сохнет на лбу. Где мой воинский шлем?
Что я выжил – воистину чудо!»
Дева тазик взяла и воды налила:
«Время кризиса, воин, минуло».
И тряпицу сняла, пот отерла со лба:
«Две недели уже промелькнули,
Как тебя на реке мы с дедулей нашли.
Ты серьезно был, сильно изранен.
Вот болячки простые засохли, сошли.
На ноге лишь разрез как-то странен:
Точно гибким хлыстом посекли твою плоть,
Не спасли сапоги и доспехи.
Тонким шилом пытались тебя заколоть…
Как ты спасся да в лодке уехал?»
Парень хмыкнул, тяжелую руку поднял,
Осторожно схватил ее косу.
Прохрипел: «Может, все же напоишь меня?
Я потом дам ответ на вопросы».
Та смутилась, косу у него отняла.
И за спину закинув небрежно,
Терпкий взвар из полыни попить подала,
Придержала за голову нежно.
Он глубоко вздохнул: она пахла травой.
Пальцы с кружкой – смолою и хвоей.
«Ты напился? Что хочешь? Тогда – на покой.
Спи спокойно, отчаянный воин».
Приложила ладошку сухую ко лбу,
И глазами в глаза посмотрела.
Взгляд нездешний пригрезился в смутном бреду.
Спит спокойно разбитое тело.
…
Шепчет ночь на дворе. Тихо звезды летят
В темноте необъятного неба.
Вот одна покатилась, другие глядят.
В доме пахнет картошкой и хлебом.
У иконок – лампада, горят две свечи,
Освещая всю комнату, кухню.
И бликуют по полу от печи лучи.
Воин встать захотел, да как рухнет
На подушки опять, и губу прикусил,
Чтобы стон был никем не услышан.
К нему дева метнулась: «Лежи! Нету сил –
Не пытайся сбежать: то излишне.