Еще ему захотелось купить у нее кулон с аммонитом, в комплект. Слишком уж хорошо ему стало с кольцом на пальце – тепло и уютно, будто фея прочитала свое волшебное заклинание. Пока он шел, как-то сами собой сложились в голове строки:
Теплый день сентября
подал сердцу хрустальные пальчики,
И не хочется брать ничего,
кроме жемчуга облачных стай.
Я запомнил тоску
безнадежно влюбленного мальчика
И свободу души, отвергающей муки креста.
Чистый воздух и свет
разогнали туман одиночества,
Тонкий срез сентября –
словно фото в пастельных тонах.
Опадают с листвой
мои звездные имя и отчество,
Застывая опалами
в перстне царицы Фарах…
Ангел уже знал, что его будут ругать за излишнюю витиеватость этих строк, но как объяснить архивариусу-библиотекарю, отравленному пылью картотек и хранилищ, что он это почувствовал и увидел своими глазами? Никак.
Фея обрадовалась, стала юной и легкой, подалась навстречу, но жесткие ребра витрины ее остановили, а ангел почувствовал коснувшуюся его тела светлую душу, пугливо отпрянувшую обратно.
– Я вас ждала, – и глаза-вишни засияли, стали влажными.
Ангел улыбнулся:
– Я рад.
Он отдал книжечку и попросил продать аммонит. Фея торопливо, словно испугавшись, что ангел исчезнет, проговорила:
– Я куплю это кольцо сегодня! Я решила! Я отработаю! Я весь вечер думала и поняла, что оно действительно мне необходимо, спасибо вам!
– Наденьте, я хочу запомнить вас с ним.
Фея надела кольцо – уже свое, и открыто, по-детски рассмеялась:
– А я знаю, кто вы!
– Кто? – ангел улыбнулся удивленно в ответ, он-то знал, что он просто поэт, каких нынче тысячи.
– Вы – ангел! И я знаю, зачем вы ищете свой ключ-кольцо?
– Зачем?
– Вы живете тысячу жизней, а такие ключи помогают вам открывать двери в другие миры и понимать, кто вы есть на самом деле. И вам становится легче.
В ее глазах заплясали весёлые гранатовые искры. Ангел смутился: узнала все-таки…
– Да, наверное… Спасибо.
Он торопливо попрощался и ушел. Кольцо на пальце сияло прозрачными серо-коричневыми искорками, в ладони был зажат серебряный кулон с аммонитом – вечным символом моря. У него было странное ощущение: будто снова стали слышны ему песни ручьев волшебного сада, который он когда-то покинул ради поэзии.
Ангел дошел по улице до угла универмага и вдруг понял, что напишет рассказ. Но так страстно захотелось, чтобы фея об этом узнала, что он резко развернулся, едва не придавив тщательно расчесанную, нашампуненную чихуа-хуа с красным шелковым бантиком между ушей. Та залилась истеричным лаем и в испуге кинулась под ноги дородной даме в люрексовом балахоне.