– Витюнь, пошептаться бы. – Двое возникли внезапно. Серым цветом своих пиджачишек и кепок они почти сливались с блеклой пыльной обстановкой. Хотя, рядом с броско одетым Виктором меркло почти всё.
Отошли втроём.
– Цацку с брюлями у интендантского офицерика ты взял? – Сходу начал тот, что повыше в кепке, закрывавшей пол-лица. Помельче, с виду подручный, семенил кругами, то и дело оглядываясь.
– А что за интерес? Всё, что брал, так то моё! А цацку не помню – мож и брал. Или я что-то вовремя не занёс? – Виктор смотрел на визитера сверху вниз, сунув руки в карманы брюк.
– Витя, постой. К тебе предъяв никаких. Ты марвихер почётный, хоть и залетный. Малявы за тебя все чистые.
– Ну успокоил, Григорий! – Виктор зло оскалился.
– Но полковник тот непростым оказался, да и вещица фамильная. – Гриша изобразил подобие улыбки.
– У интенданта фамильная? Не смеши! Там немецкие клейма. – Вскипел Витька и понял, что язык подвёл.
– Ну, я же говорю, что ты. – Григорий довольно ухмыльнулся. – Значит слушай. К папе от МУРовского начальства приезжали. Цацку надо вернуть. Ты её не продал. – Гриша хмуро покачал головой. – И уже не продашь! Сроку день.
Виктор молча играл желваками.
– Ты же у нас воевал. – угрюмо продолжил Григорий. – Сдохнуть не боишься. Маруху твою накажем – учти. Вечером в семь у Даниловского, короче, и пацаненка ёйного захвати.
Виктор помрачнел.
– Понял? Ответа не слышу!
– Приведу.
***
Во двор Колька входил королём! На лавочке снова в одиночестве сидел Витька, лущил семки, щурился на ярком солнце и смотрел теперь выжидательно на медленно приближающегося пацана.
– Ну что, враг повержен? – Витька небрежно выплюнул шелуху.
– Ага. Подбит стремительным тараном! – Гордо воскликнул мальчуган, видимо подражая манерой вальяжно развалившемуся за столом учителю.
– А в кулаке что? – Насмешливо продолжал тот свой допрос.
Вместо ответа Колька разжал кулак. На ладони блестели три пуговицы с обрывками ниток. Колька улыбался теперь уже немного виновато.
– Ну, хорошо хоть не зубы! – Усмехнулся и снова шумно выплюнул шелуху.
Как обычно, некстати появилась мать.
– Ну вот, опять! – Всплеснула руками, брови домиком – уставилась на непутёвого сына. Но тот, вспомнив важное, будто не услышал:
– Мама, завтра последний эшелон с фронта! Пойдем папку встречать!?
Гримаса боли исказила её лицо, как от удара. Она быстро зашла обратно в дом, сунула руку за пазуху. Сложенный вчетверо листок был на месте. Листок со злыми буквами, расплывающимися перед глазами, после которых становилось непонятно, как жить дальше и зачем.
Сделала шаг обратно во двор, но остановилась в дверном проеме, привалившись головой к косяку.