С зонтиком наготове я ворвалась в комнату – и застыла. В схватке сцепились двое. Как я и ожидала. Но даже не предполагала, что ими окажутся Нефрет и мисс Мармадьюк.
Шагнув вперёд, я приказала им немедленно прекратить. Они отпустили друг друга, задыхаясь и дрожа. Растрёпанные волосы Гертруды свисали на лицо, её ночная рубашка потеряла несколько пуговиц, но Нефрет пришлось гораздо хуже. Её рубашка распахнулась до пояса и слетела с одного плеча. Поймав мой взгляд, она поспешно поправила одежду и выпалила:
– Она ударила его, тётя Амелия! Она пыталась...
– О, небеса! – Гертруда осела на колени и тяжело прислонилась к стене. – Я не знала! Я думала… Господи Всеблагий! Он вернулся! Не позволяйте ему приближаться к ней!
«Он» оказался Давидом в сопровождении Ахмеда, который караулил за окном Рамзеса. Нефрет опустилась на колени у подножия кровати. Мне показалось, что сейчас не самый подходящий момент для молитвы, но, прежде чем я успела это прокомментировать, Нефрет повернулась ко мне с умоляющим жестом, и я с ужасом увидела, что её поднятая рука окрашена в малиновый цвет.
– Помоги мне, тётя Амелия. И не позволяй этой женщине...
– Разумеется, нет, – бросил Эмерсон из дверного проёма. – Амелия, тебе лучше сделать, как она просит. Никому не двигаться.
Я знала, что увижу. Не было видно только одного – того, кто обычно появлялся самым первым.
Рамзес свернулся калачиком на полу, полуприкрытый постельным бельём и самой кроватью. Нефрет пыталась тащить его за окровавленные руки, плотно прижатые к боку. Глаза Рамзеса были открыты.
Увидев меня, он сказал:
– Добрый вечер, мама. Это был не Давид.
– В самом деле? – Я оттолкнула Нефрет, пожалуй, сильнее, чем это было необходимо, и опустилась на колени перед Рамзесом. Он позволил мне поднять ему руки, заметив:
– Полагаю, было бы целесообразно остановить кровотечение. Я начинаю чувствовать лёгкое головокружение, но хочу кое-что сказать до того…
– Охотно верю, Рамзес.
Он держал кусок простыни прижатым к ране на боку. Я сложила другой кусок в плотный тампон и сильно прижала его.
– Ой, – сказал Рамзес. – Мама…
– Потише. Эмерсон, принеси мне аптечку. Нефрет, разорви эту простыню на полосы.
Эмерсон вернулся почти сразу.
– Как он?
– Счастливее, чем следовало ожидать. Лёгкое не проколото, вероятно, потому что нож скользнул по ребру. Рамзес, хватит корчиться. Я знаю, как болезненны примочки со спиртом, но должна продезинфицировать рану, прежде чем перевязать её.
– Я не корчусь, – возразил Рамзес слабо, но с негодованием. – Это был непроизвольный физический рефлекс. И позволь мне сказать, мама, что я возражаю против определения «счастливее». Наблюдая за вспышкой света, отразившейся от лезвия ножа, я смог…