– Что ты узнал о мистере Шелмадине? – спросила я.
– О ком? – Эмерсон бросил рубашку примерно в направлении стула.
– О Салехе, как он представился. Ты сегодня ходил в его контору?
– Нет. Зачем, к дьяволу, мне это нужно?
– Тогда где ты был?
– В Музее, во Французском институте, в Ведомстве древностей. Это, – объяснил Эмерсон, садясь и снимая обувь, – это археологическая экспедиция, Амелия. Я не удивлён, обнаружив, что этот факт ускользнул от твоего разума, но для меня он имеет первостепенную важность. Я занимался необходимыми исследованиями.
– Тогда тебя не заинтересует то, что я узнала сегодня.
– Почти наверняка нет, – снова встал Эмерсон.
Его синие глаза приобрели знакомый блеск, когда он посмотрел на меня. Я потянулась за халатом.
– Что ты делаешь? – поинтересовался Эмерсон.
– И так понятно. О Боже, кажется, у меня рука не в том рукаве. Помоги мне, Эмерсон.
Эмерсон выполнил просьбу. Швырнув злосчастную одежду на кровать, он обнял меня и смиренно произнёс:
– Хорошо, Пибоди, ты полна решимости рассказать мне, поэтому давай покончим с этим. Что стряслось: нападение, воровство, убийство?
– Это может быть убийство. Тело исчезло.
– Чьё тело?
– Тело Али.
– Какого Али? Среди наших знакомых – дюжины с таким именем.
– Али-суфраги. Сегодня вечером дежурил другой человек. Когда я спросила Али, парень сказал, что он покинул свой пост – исчез, не сказав ни слова. Сам понимаешь, что это значит, Эмерсон.
– Конечно, – ответил Эмерсон. – Он был убит. Что ещё могло случиться? Нет другой мыслимой причины, по которой человек не может прийти на работу. Интересно, куда пропал труп...
– Нил под рукой, Эмерсон.
– Как и опиумные притоны, Пибоди. И публичные дома.
В этом он, к сожалению, был прав. Сразу за отелем находилась зона, в которую ни одна женщина не рискнула бы сунуться, даже если бы её сопровождали.
– Эмерсон, ты сегодня без всякой нужды болтал по поводу расхитителей гробниц и тому подобного. Это для того, чтобы Рамзес не мог продолжать расспросы о привычках синьора Риччетти?
– Безусловно, это не та тема, которую я хотел бы обсуждать. Особенно в присутствии Нефрет.
– Но мне-то ты сказать можешь!
Эмерсон некоторое время колебался. Затем пожал плечами и раздражённо выпалил:
– Я не знаю, почему я пытаюсь держать тебя в неведении, Пибоди. Твоё собственное мрачное воображение, вероятно, уже подсказало тебе ответ. Для Риччетти не существовало ничего, что он мог бы посчитать слишком отвратительным. Предательское уничтожение, убийства, пытки и устрашение. Его соперники знали: бросая ему вызов, рискуют не только они сами, но и их друзья и семьи. И даже их дети.