Каждому еврею взять багаж, весом не более 20-ти килограмм, включая продовольственный минимум на два дня.
Дальнейшее питание будет обеспечено на станциях германскими властями.
Предлагается взять самое необходимое, как то, драгоценности, деньги, одежду, одеяла.
Каждая семья должна запечатать квартиру и к ключу прикрепить записку, в которой указать фамилии, имена, профессии и адрес членов данной семьи; ключ этот с запиской передать на товарной станции германскому командованию.
Ввиду транспортных затруднений багаж весом более 20 кгр., а также мебель не могут быть взяты. Для лучшей подготовки и отправки оставшихся вещей каждая семья должна запаковать и запечатать все имущество, белье и т.д. с точным указанием хозяина. За целостность и сохранность вещей отвечает комендатура №12.
Кто посягнет на имущество евреев, или попытается ворваться в еврейскую квартиру, будет немедленно расстрелян.
Переселению подлежат и те евреи, которые приняли крещение. Не подлежат переселению семьи, у которых один из родителей еврей, а другой русский, украинец или гражданин другой национальности.
Добровольное переселение смешанных семей, метисов 1-ой и 2-ой категории может быть произведено при дальнейшей возможности.
Всем евреям надлежит выстроиться на вокзале группами в 45 – 50 человек – причем так, чтобы отдельные семьи держались вместе. Организация построения людей должна полностью окончиться в 5 часов 45 минут по берлинскому (в 6 часов 45 мин. по московскому) времени.
Еврейский комитет отвечает за планомерное выполнение этого постановления. Евреи, которые попытаются препятствовать исполнению этого постановления, будут строжайше наказаны.
Кисловодск, 7сентября 1942 г. Комендатура № 12
Обоз из двух повозок катил к околице. Пять… четыре… три… еще два дома, и они выедут из села, и скроются. Наконец.
Наблюдатели у своих калиток застыли в безмолвном ожидании скорейшего избавления от навалившейся тревоги и тоски, и стыдного любопытства. Стыдного, а потому: «Быстрее из села». «Скорее». «Быстрее». «Скройтесь».
Но повозки, не замедляя хода, вдруг встали, это потому что остановился бык из первой упряжки. Постоял, качнул боками и, клоня черную морду и, едва не касаясь потрескавшимися желтыми рогами земли, стал мочиться. Долгое, бесконечно долгое журчание.
Казачки у ворот одна за другой, скрылись во дворах, остались дети; остались ждать, когда закончит начатое бык и когда скроется обоз.
Мама, не вполне девушка, но уже и не ребенок, бросилась к можарам. Ей увиделось там какое-то движение, будто кто поманил ее.