Покидаю кладбище, оглядываясь на могилу за спиной. Душой хочется верить, что она слышала и смеялась над тем, как я реву у неё на могиле. Теперь я обязан навестить бабушку и дедушку, иначе самостоятельно стукнусь головой о ближайший столб.
Как только дверь поддаётся, и я вхожу в холл, то тут же замечаю чёрные тяжелые ботинки с шипами. Несколько раз моргаю, чтобы развеять этот мираж, но обувь никуда не делась. Я тут же смотрю в сторону кухни, в которой горит свет, и лечу туда. В голове бушует ураган: что она здесь делает? Может, что-то случилось? Мне стало тошно от своих собственных мыслей. Пока я бежал на кухню, мне казалось, что я вообще ползу. Но как только вбегаю в комнату, все сомнения рассеиваются.
Мария сидит на стуле, сложив руки на груди, и смотрит в одну точку, не замечая никого. В углу комнаты стоят бабушка и дедушка в обнимку и смотрят на Марию, как на диковину зверюшку. Они тут же замечают меня и кидаются из комнаты, обходя стул Марии за фут.
– Как будто я кусаюсь, – незаинтересованность в тоне сестры была такой отчетливой, что мне не приходилось гадать о её настоящих чувствах.
Немного помедлив, я подошёл к ней, присел, взял её ладони в свои, положив наш своеобразный замок ей на колени. Взгляд сестры медленно перешёл со стены на меня.
– Они не часто видят тебя, поэтому твоё появление здесь неожиданно.
– Не нужно оправдываться. Я и без этого всё понимаю, – отрезала она. – Лучше расскажи мне, как ты?
Идея с враньём отпала моментально.
– Я ходил записаться на гонку.
– Отлично, Диего, – радостно взвизгнула она. Мария выдернула свои ладони, чтобы положить мне их на щёки. – Я давно знала, что тебе пора вернуться. Ты был звездой! Не смотри на меня так, как брошенный щенок. Я говорю правду. Ты был молнией, да ты и сейчас молния, просто тебе нужно…
Сжав зубы до скрипа, я перебил её:
– Я был на кладбище…
Мне пришлось зажмуриться, потому что видеть то, как изменилось её лицо, было невыносимо. Ладони упали с моих щёк.
– Куда ты ходил?
– Я был на могиле Алисии.
– Зачем? – холодно спросила она.
Я всё ещё сидел с закрытыми глазами, надеясь, что она примет эту новость спокойно. Но с каждой секундой надежда куда-то исчезала, а на смену пришло смущение и страх за душевное состояние сестры.
– Я должен был сделать это давно, меня не было на её похоронах и это главная моя ошибка. Тем более это помогло мне.
– Помогло?
– Прекращай язвить, – наконец, я посмотрел на неё и вновь сцепил наши руки, – эта исповедь, которую я шептал в слезах, дала мне то, что я и не надеялся получить.
Мария закатила глаза и недоверчиво смерила меня взглядом.