Обо всем этом я и жаловался деревьям – бродя одному мне известными лесопарковыми дорожками.
Мои перспективы рисовались мне вот какими. Я так и буду есть и спать в родительской квартире. Возможно, в одну из двух комнат впущу съемщиков – хоть при моей частичной недееспособности это и незаконно. Арендная плата, которую я стану стричь с жильцов – будет мне неплохим подспорьем. Пенсия-то у меня – с гулькин нос. А дальше я отращу арбузное брюшко и начну терять волосы. Пока окончательно не превращусь в брюзгливого старика – который вечно сидит на лавочке у подъезда и шипит вслед проходящей молодежи…
Таблетки, которые выписывал мне мозгоправ, сильно тормозили работу моего мозга – от чего я чувствовал себя овощем. Я заваливался спать сильно после полуночи, еле отлепившись от ноутбука, на котором резался в какую-нибудь дебильную видеоигру – а вставал, когда у нормальных людей обед.
Ну вот какая девушка бросит хотя бы мимолетный взгляд на такое ничтожество?.. А главное: где средство ее случайный интерес удержать?.. Но, как я и сказал, от своей двадцатой осени я получил неожиданный подарок.
3.Красавица-тюрчанка
В пятнадцати метрах до калитки, за которой начинался лесопарк – кубом белело бистро с потемневшей от дождей и снегов вывеской «Горячая выпечка – пиво – кофе». Я частенько проходил мимо – когда шел в лесопарк или возвращался с прогулки домой. Но отчего-то не заглядывал под грязноватую вывеску, пока однажды в сентябрьский вечер не захотел отведать дымящихся – с пылу, с жару – пирожков.
Я зашел в бистро. Четыре стола. Посетителей – ноль. А за прилавком – девушка, которая сразу показалась мне чистым ангелом или скатившейся с неба звездой. Смуглая, темноглазая красавица. Длинные черные волосы – струились потоком. Передо мной была нежная тюрчанка – точь-в-точь такая, о какой лили кровавые слезы персидские поэты вроде Саади и Рудаки. Челюсть у меня так и отвисла. Я разул глаза – и все не мог насытить взгляд лучистым обликом девушки, похожей на цветок.
Она была, разумеется, иностранка. Когда Расея стала независимой унитарной республикой – правительство взяло курс на укрепление духовности и тотальную русификацию; отмежевалось от национальных окраин. В результате доля граждан-славян возросла до девяносто семи процентов. Правда, были еще «не славяне», «не граждане», «понаехавшие», которых никто не считал – рабочие-мигранты из Булгарии, Западного и Восточного Туркестана и из других южных и заволжских республик, вплоть до далекой Качадалии.
Расейский обыватель смотрел на этих людей с презрением, называл «гастарбайтерами», «чурками» и «хачами».