Ширин слушала мое чтение с задумчивым сосредоточенным личиком. По-моему, в голове у моей девочки клубились те же горькие философские мысли, что и у меня. Бывало, отложив на минутку книжку, я делился с милой планами мести Бахрому. Убеждал мою девочку пойти после выздоровления в суд и полицию. Любимая грустно улыбалась и кивала головой. А потом просила почитать еще. Идея заявить на Бахрома, видимо, не цепляла мою звездочку. Но моя красавица не хотела со мной спорить.
Некоторые сказки и стихотворные отрывки – особенно западали в душу Ширин. Я зачитывал эти стихи и истории по нескольку раз. Моя девочка слушала, не шевелясь – с неугасимым интересом. Так и впитывала мой далеко не дикторский голос. Случалось, милая засыпала под любимую сказку. И тогда на лице моей спящей гурии не видно было поставленного болезнью клейма мучений. Казалось: Ширин видит самые сладкие, самые приятные сны – от которых тает недуг.
Осторожно – чтобы не разбудить – я целовал свою девочку в правую бровь. Аккуратно поправлял на моей милой одеяло. А потом долго сидел, любуясь тем, как безмятежно спит Ширин. Я думал тогда о том, что не могу назвать себя несчастным человеком. Пусть я рано осиротевший инвалид. Ущемленный в правах недееспособный. Ну и что?!.. Зато в мою жизнь, как чудесный белый лебедь в речную заводь, вплыла прекрасная нежная тюрчанка. Близняшка той обворожительной пери, о которой лили кровавые слезы Низами, Саади, Джами и другие восточные поэты. Но, в отличие от жестокой сестры, моя прелестница благосклонна к влюбленному безумцу. Я сорвал с колючего куста волшебный цветок – и вдоволь надышался сказочным ароматом.
До встречи с Ширин я вел серую жизнь бедняка и неудачника. Со всех сторон получал пинки и тычки, как облезлый уличный кот. Но над моим горизонтом взошла ослепительная звезда. Нет – темные небеса озарила вспышка яркой кометы. Разделив стол и постель с возлюбленной, я получил от Вселенной, от бога или богов свою долю счастья. И, надо без ложной скромности признать, мне достался не маленький кусочек мирового пирога.
У меня не обнаружился внезапно умерший иностранец-дядя, завещавший мне свои миллионы. Во в мне не проснулся талант живописца – так, чтобы мое искусство покорило людские сердца и принесло мне почет и достаток. Но много ли все это стоило бы, если б на другой чаше весов был огненный, долгий, страстный поцелуй красавицы Ширин?.. А ведь одним поцелуем дело у нас не ограничилось. Счет поцелуям мы довели до тысячи – и даже больше. А как я ласкал обнаженную грудь моей милой, с каким трепетом прикасался к упругим соскам!.. Моя девочка спала со мною голая. Отбросив покрывало ненужного стыда, мы – ненасытные, как олень на водопое – предавались любовным играм. Уже поэтому я не мог бы сказать, что обделен индейкой-судьбой.