Сестричка – моя единственная радость в нашем доме. Когда я узнала, что у матери с отчимом будет ребенок, я возненавидела семью и дом пуще прежнего. Помню, как пряталась на чердаке, когда малышку принесли из роддома. Три дня я принципиально не подходила и на сто метров к живому свертку, что мать носила за собой по дому. Мама и раньше не особо жаловала меня своей любовью, а с появлением Мелиссы я стала лишь обузой.
На третий день моего демонстративного протеста, по приходу со школы я услышала, жуткий плачь ребенка. Отвратительные звуки писка с клокотанием слюны в маленьком горле, в прямом смысле слова закладывали уши. Я окликнула маму, но она не отозвалась. Крикнула громче, но в ответ опять тишина. Вдруг картинки из кошмаров с лавандового поля пронеслись в моей памяти. Прежний ужас перехватил дыхание, от воспоминаний, как я бежала по высокой траве цвета космоса и кричала во всё горло: «Мама!», но мама, так и не отозвалась. Эти страхи из детства заставили забыть меня о том, что маленький кричащий сверток теперь мой билет в жизнь без капли родительской любви и ласки.
Сорвавшись с места, я со всех ног бежала на звук детского плача, думая только о том, что должна успокоить сестру, должна приласкать, сказать, что она не одна и не потерялась. Это была наша первая встреча. Я взяла её малюсенькое розовое тельце на руки и поняла, что больше никогда не смогу жить как прежде. Маленькая головка сладко-сладко пахла, заставляя уткнуться в неё носом. Она самый красивый ребенок на земле и бесспорно моя единственная любовь на всю жизнь. С тех пор этот дом и родители уже не казались такими невыносимыми как раньше. Я знала, дома меня ждет моя сладкая девочка, что так любит наши обнимашки. Когда я брала Мэл на руки, она забывала про слёзы и капризы, а я понимала, что наконец-то в этом мире есть человек, который меня любит.
Подонок Матис бросил не только маму, но и малышку Мэл, за что я стала ненавидеть его пуще прежнего, если это вообще возможно. Те дни, когда мама просто лежала и плакала, я не переставала удивляться: как можно быть такой беспечной матерью? Как можно настолько уйти в себя, чтобы забыть о двухлетней дочери на целую неделю?
В те дни, будучи девчонкой четырнадцати лет я поняла, что никогда не смогу бросить этот нищий дом и уйти в свою собственную жизнь без оглядки. Моя мать попала в сложное положение уже не впервые, но не смогла позаботиться даже о себе, не то что о нас.
Я возилась с сестрой и старалась не дать умереть от горя матери на том чёртовом диване. В те дни сломалась детская душа… Пришлось осознать, что я никогда не смогу убежать от этого всего, как планировала. У меня всегда будет Мэл и мысли о ней. Я должна делать всё, что в моих силах, и что не в силах тоже должна делать, только бы она не знала этой ненависти в душе, которую чувствую я. Ненависти, что заполнила пустоту, где должна была быть любовь матери.