У всех вас, вероятно, возникает вопрос – чем же нам может помочь ритуал перерождения? И я отвечу вам – после него человек перестаёт на время ощущать движение, либо его отсутствие. Ведь оценивая своё движение, мы всегда берём в расчёт прошлое. Лишь видя своё движение в определённом промежутке времени, мы можем дать ему оценку. Эта оценка либо воодушевит нас, либо повергнет в отчаяние, но, если мы только начали свою новую жизнь, у нас не будет отрезка, только точка. Никто ведь не скажет про младенца, что он бесперспективен. Вот проживёт лет десять, и его задатки, либо их отсутствие будут налицо, но пока он младенец – у нас есть надежда.
Вы скажете, что ритуал – это такой же обман, как и иллюзия движения. Даже, вероятно, будете утверждать, что это куда больший обман, чем просто иллюзия движения. Вы обязательно припомните мне мои же неоднократно повторяемые на публике слова о том, что я хочу быть честным сам с собой. Поэтому я хочу, чтобы вы поняли – нельзя полностью перестать обманывать себя. Степень честности к самому себе у каждого человека может быть разная, но абсолютной честности не существует, как не существует рая или ада. Но при этом человек способен понять «механизм» самообмана и заставить его работать на себя. Это и есть самое честное, на что способен каждый из нас».
Я хорошо запомнил это выступление Лектора, потому что в тот июльский день по дороге домой обдумывал его слова. Я ощущал тогда то движение, о котором он говорил. Мой горизонт в те дни был ближе ко мне, чем когда-либо. И прокручивая в памяти отрезок времени, что прошёл с последнего ритуала перерождения, я вдруг понял – в моей жизни всё правильно. Нужно просто продолжать в том же духе.
В районе, где находился мой дом, в основном проживали граждане, чей уровень позволял им пользоваться личным транспортом, поэтому к большей части жилых зданий прилегали парковочные площадки. Я шёл вдоль стоящих в ряд авто своих соседей и разглядывал плотно сжатое жилыми многоэтажками со всех сторон июльское небо. Оно было самое что ни есть обычное – слегка расчерченный белыми полосами авиалайнеров безоблачный блекло-голубой фон. Так бы и не заметил того самого полицейского микроавтобуса, но тут из его салона показался водитель и, потянувшись всем телом так, точно целый месяц провёл в одной позе, громко зевнул. Мы встретились взглядом, и он из уставшего, изнемогающего от жары человека, каким был и я в тот день, мгновенно превратился в столп правопорядка, всем своим видом давая понять, что произошло нечто крайне серьёзное. Настолько серьёзное, что потягивания и зевки были неприемлемы.