– Это что? Оно вообще поедет? – с недоумением спросил я.
– Я предупреждал, – с лёгкой обидой в голосе ответил Техник.
– Нет времени на пререкания, скорее, в машину! – скомандовал Вергилий, подхватывая меня на ходу.
Мы моментально достигли фургона, открыли его странную тяжёлую дверь и запрыгнули внутрь. Увиденное внутри салона нас немного разочаровало, хотя от подобного чуда инженерной мысли можно было ожидать чего угодно. Фургон оказался абсолютно пустым изнутри, в нём не было ничего, кроме голых стен и одинокого кресла водителя впереди, при этом очень узкого и неудобного.
– Это не машина, а железный гроб на колёсах, – вполголоса возмутился я. Но даже на это металлический корпус отозвался обиженным звенящим эхом.
В этот момент человек за пулемётом в доме напротив прервал свою небольшую паузу, сделанную явно не для нашего отдыха, а для перезарядки орудия. Он заметил наш странный фургон, внезапно возникший на улице перед его глазами, и направил на него всю огневую мощь. Оконный проём на третьем этаже снова озарило яростным пламенем, и пущенные в нас снаряды с огромной силой ударили по обшивке самодельного броневика. Корпус зазвенел подобно колоколу, застонал от тяжести увечий, но стойко держал удар крупнокалиберного молота. Пули с грохотом врезались в железные листы, сминались под собственной тяжестью, оставляя на теле фургона существенные вмятины. Вергилий втянул голову в плечи от неожиданности и громкого звона в ушах от пулемётной трели, затем рванул к креслу водителя, запрыгнул на него и завёл двигатель.
– Он долго не выдержит, – крикнул мне Хранитель. – Держись за моё кресло, попробуем подобраться как можно ближе.
Как только я вцепился руками в спинку его неуклюже жёсткого кресла, Вергилий вдавил педаль газа, и фургон с большой неохотой начал набирать скорость. Хранитель пытался смотреть на дорогу через узкую прорезь в листе брони, но дождь и плотный пулемётный огонь мешали разглядеть что-либо перед собой. Из-за этого нас несколько раз подбрасывало на препятствиях, чуть не сбивая меня с ног, что заставляло ещё сильнее впиваться в спинку водительского кресла. Мы прекрасно понимали, что могло попасть под колёса фургона, но предпочитали молчать, переносили это каждый в своей душе и в ловушке угнетающих мыслей. Даже сейчас трупы бывших коллег из ведущих машин в колонне устилали дорогу к желанной цели, провожали в последний путь и служили напоминанием о том, за что мы сражаемся.
Пулемёт всё не унимался, он всё яростнее бил по нашему автомобилю, хлестал своей огненной плетью, рычал и впивался зубами в толстый металл. Но обшивка самодельного броневика оказалась намного прочнее, чем мы могли подумать. Она сминалась, стонала, но продолжала держать удар. В это время фургон продолжал набирать ход. До дома оставалось совсем немного.