– То есть, – опешил Генри, – Вы знаете? Я хочу сказать, Вы всё это знаете и ничего не делаете?
– Делаю, – спокойно ответил Стив и снова углубился в свои бумаги, – я слежу за развитием. Теперь, надо полагать, Вам предстоит пройти через следствие, потом – суд, видимо, публичный. И если Вы сможете доказать Вашу невиновность, то всё останется, как прежде. Если нет, – Стив снова взглянул на Генри, – значит, нет.
– Я не понимаю…
– А чего тут непонятного? Прежде, чем ссориться с премьером, надо было трижды подумать. Я бы мог протащить Вас на самый верх, сделать любую протекцию, но только не теперь. Теперь только от Вас зависит, как сложится партия. Я подчиняюсь премьеру и буду делать всё, что он мне скажет. Если он скажет Вас топить, я буду это делать. А он, похоже, так и скажет. Впрочем, опускаясь до Вашего уровня, он тоже сильно раскрывается. Есть, знаете ли, и у него конкуренты. И если каким-то образом Вы отобьётесь, его кресло сильно зашатается.
– Так что же мне делать?
– Идите домой, собирайте доказательства своей невиновности, свидетельские показания и всё такое. И готовьтесь к суду.
– А как же наша договорённость?
– Будем считать, – сказал Стив, очень зло посмотрев на Генри, – мы поставили её на паузу.
Генри покинул комитет безопасности, понимая, что здесь он помощи точно не получит. А значит, оставалось надеяться только на самого себя. Он отправился домой, уже прикидывая план дальнейших действий, мысленно расчехляя своих вездесущих шпионов. Может, он и не самый сильный хищник в этой стае, но уж точно не самый безопасный. За сорок лет работы и жизни в Мегаполисе он узнал о системе больше, чем кто бы то ни было. Наверное, даже премьер не до конца понимал, как и что здесь работает. Вечная проблема высоких людей – слепота к низким выступам.
Оказавшись дома, Генри первым делом узнал, какие пчёлки находятся ближе к администрации. Их можно было задействовать не только в полёте, но и просто как стационарные передатчики, что позволяло экономить их энергию и использовать вдолгую. Определившись со шпионом, Генри начал задавать координаты, но тут в его дверь постучали. Ему пришлось свернуть свою подготовительную деятельность и открыть. На пороге стояла Ольга.
– Ты? – спросил Генри, замерев на пороге.
– Я должна что-то ответить? – улыбнулась Ольга. – Я могу войти?
– Зачем? То есть я хотел сказать, входи, конечно.
Генри чувствовал себя полным кретином, он старался не смотреть в глаза Ольге, не знал, что говорить. Когда она оказалась в его прихожей, и он закрыл дверь, Генри попытался вытащить из себя хоть несколько слов о том, что он сожалеет о случившемся и совсем не хочет, чтобы и она воспринимала случившееся как что-то важное. Кажется, он готов был наговорить глупостей, но Ольга его спасла, начав говорить первой: