– Она рыжая. – В палату вошел Алекс, пока мы любовались девочкой. – Я уж подумал, что нам подменили ребенка. А потом внимательно пригляделся… Нет, наша. Те же пальчики, что у мамы. И упрямое выражение лица.
Он поцеловал меня в лоб, словно маленькую девочку.
– У нее, что папа был рыжий? – удивился Сан Саныч. – Или в твоей родне были золотые волосы?
– Она вылитая папа. Только у него темно-рыжие волосы. Почти медные.
В палату вошел врач и, увидев такое скопление людей возле ребенка, тут же начал ругаться.
– Все домой. Дайте мамочке и малышке отдохнуть. С ума сошли! Они весь день вчера работали. Столько сил потеряли. А вы… Ну, так же нельзя!
– Ладно, мы уходим. – Сан Саныч еще раз поцеловал меня в щеку. – Мы завтра придем.
– Хорошо, – сказала я, еле шевеля губами. Усталость накрыла внезапно.
Они все вышли, и остался только врач.
– Отдыхайте, а позже придет медсестра и поможет вам с кормлением. Сейчас девочка сытая.
Малышка сладко зевнула, не успел доктор выйти за дверь, как она уже уснула. Я уложила ее рядом с собой, накрыла одеялом и тоже закрыла глаза.
Именно этой минуты я ждала все девять месяцев, пока носила мою крошку под сердцем. Думала о ней, мечтала, втайне надеялась, что она будет похожа на меня, или на мою маму. Но оказалось, что красивее ее никого нет на свете.
Пахнет чудесно. Крошечные пальчики на руках. Кожа нежная. Мелкие кудряшки выглядывают из-под чепчика. Носик-пуговка. Ресницы дрожат на розовых щечках.
Ангел. Мой маленький, долгожданный ангел.
После ужина меня навестил еще один человек. Если бы не татуировка на шее, я бы не узнала его. И резкий запах табака.
– Привет, – пытаясь придать серьезный вид лицу, строго проговорил он. – Можно войти?
Ему не идет хмуриться. Морщинки вокруг глаз, говорят о том, что он часто улыбается.
– Проходите.
Он замешкался в двери, но потом все же зашел. Высокий, как и родители. Волосы черные, глаза – два уголька. Тело сильное мускулистое. Не похож он на спецназовца. Хотя видно, что натренированный и выправка солдатская.
– Как малышка? – заглянув ко мне под бок, спросил он, а потом отошел в сторону и уселся в кресло возле окна. – Это точно твой ребенок? Она какая-то рыжая.
– Точно моя. – Засмеялась я, и он тоже улыбнулся. – С ней все в порядке. Спасибо вам, что привезли меня сюда.
– Я здорово испугался. Никогда не имел дела с беременными женщинами. А тут такое…
Он уставился в окно. Снова посыпал дождь. Не любит он смотреть в глаза, постоянно прячет улыбку, как будто стесняется чего-то.
Я тоже смутилась. О чем нам говорить? Я даже, по сути, не знаю, кто он такой.