В России первый общий «Закон о привилегиях» появился в 1812 году. Сколько стоило оформление и как это делается, мы не знали. Напротив пункта о регистрации патента стоял прочерк.
Ксенофонт Данилович приехал в прекрасном настроении. Он и сам к нам собирался. А тут пришло письмо с приглашением. Визит Куроедов намеревался устроить по той причине, что хотел похвастаться новым приобретением.
— Перо металлическое! — выудил он из саквояжа пенал. — Прочитал в газете, заказал весной и мне из самого Бирмингема доставили!
Мы с Лёшкой синхронно переглянулись. Кажется, можно и наши перья из тюков доставать. Англичане в этой области нас уже обскакали. Но, как и положено, поохали-поахали, похвалили Куроедова за дальновидность, любознательность, находчивость, смекалку, рассудительность и так далее. Алексей заливался соловьём, плавно перейдя на тему того, что такой достойный человек, как поручик, мог бы и сам прославиться. Запатентовать что-нибудь изумительное. Да вот хотя бы сию коробочку. Не хотите ли с нами в долю войти? В Петербург съездить, патент оформить?
Куроедов забыл как дышать. Слушал Лёшку как жертва цыганского гипноза. Он, оказывается, давно мечтал эдакое сотворить. Жаль, холопы ничего толкового не умеют делать и придумывать.
Я показал жестом на макете, как будут спички чиркать, и тут же перешёл в наступление — нам нужен поташ.
Поторговаться с Куроедовым пришлось немало. В этот день ничего не решили и прервались на обед. За столом Алексей активно развивал тему металлических перьев для письма. Лиза посматривала завистливо, Петя особых восторгов не высказывал. Не писал он в большом количестве писем, а мемуарами ему ещё рано увлекаться. Семейство немцев, сидящее с нами за обедом, идею с перьями из металла восприняло с осторожностью, но поинтересовались ценой, покачали головами и дружно решили, что дешевле из гуся выдрать.
На следующий день мы продолжили охмурять Куроедова и спорить о процентах.
В результате сошлись на двадцати пяти для него. На развитие производства Куроедов давал сразу две тысячи, а патенты он лично отправится оформлять в Петербург, когда реки встанут. Холера к тому времени должна утихнуть.
Гордый как павлин поручик покинул нас через три дня. Клятвенно пообещал, что этот секрет придержит. Ему хватило Лизиного альбома для хвастовства перед соседями. Он еще попросил на титульном листе написать, что весь текст — копия с древнего манускрипта.
И каково же было наше удивление, когда Екатерина Ивановна Данненберг вскоре написала письмо с просьбой продать и ей альбом.