То, что на переднем плане край стола с омаром, художника не должно смущать. Пусть на небо и море смотрит. Листок я аккуратно вырезал. Затем еще приклеил на бумагу, чтобы не было видно текст с обратной стороны и в таком виде понёс показывать «ксилографию» Тыранову. Лишних вопросов он задавать не стал и за день неплохой морской этюд изобразил.
Постепенно Лёшкина авантюра увлекла меня с головой. Семья, жена и сын, это, конечно, хорошо. Но Максимка еще слишком маленький для каких-то интеллектуальных занятий, а с Лизой у нас не так много общих интересов. Её увлечение растительной аптекой я поддерживал, хотя сам предпочитал больше времени проводить в мужской компании в Александровке. У нас там целый клуб по интересам образовался.
Всех подростков, что крутились рядом, я не гнал, а, напротив, приглашал на вечерние посиделки у костра. Мы там всякие истории рассказывали. И пусть Стивенсон ещё не написал свой «Остров сокровищ», это не мешало нам его пересказать, а потом и другие истории соответствующей тематики для вдохновения художника романтикой морей.
Лёшка даже свою гитару приволок. Играл он на ней не виртуозно, но аккомпанировать себе, как «в флибустьерском дальнем синем море бригантина поднимает паруса», вполне мог.
— На Груше[4] два раза был, — делился он прошлыми воспоминаниями. — Люблю бардовские песни, пусть сам я не самый лучший певец.
Вскоре у нас всё молодое население Александровки распевало:
— Изгиб гитары желтой ты обнимешь нежно…
Ну а как иначе? Мы же попаданцы. Нам положено песни ещё неродившихся авторов петь. Да и будут ли эти песни? Ход истории мы уже подправили. Не глобально, но что-то уже поменялось.
Самим лезть в политику, поучать царей, как-то влиять на события в мире совершенно не хотелось. Меня дед отправлял с напутствием, чтобы я женился, завел детей и жил счастливо. И впервые за пять лет жизни в этом времени я таковым себя и почувствовал.
КОНЕЦ