На месте Петра я бы сто раз подумал — нужна ли ему такая мелочная и мстительная девица? Мало того, я стал свидетелем того, как она свою девку-служанку лупила. Крепостная прислуга что-то не так принесла или сделала. Так эта «утонченная» собственноручно отхлестала томиком стихов провинившуюся.
Вообще-то у Данненбергов наказание дворовых крестьян было в порядке вещей. За четыре дня я наблюдал пять раз, как кого-то пороли. Не удержался и высказался о том, что нерационально так с имуществом обращаться.
— Я в этом году ржи и овса закупил, — продолжил свою мысль. — Ещё заставил крестьян в низменности картофель сажать. Год-то выдался знойным, боюсь, голодать крестьяне будут.
— Вам-то что? — с удивлением посмотрел на меня Ростислав Андреевич.
— Так крестьяне помереть могут, — озвучил я очевидное.
— Ещё нарожают, — отмахнулся помещик.
— Это когда они ещё вырастут. Не хотелось бы остаться владельцем пустых земель. Так что вы, Ростислав Андреевич, напрасно так нерачительно с дворней поступаете. Здоровый крестьянин больше пользы приносит.
— Так вы из этих… — покрутил он в неопределённом жесте руками и повернулся к Пете за уточнением: — Как там в столице всяких вольнодумцев называют?
— Либеральные взгляды не разделяю, — бодро ответил Пётр и покосился на меня. А я что? Я по легенде вообще из Америки прибыл.
— Был у нас здесь сосед Лисин. Не рядом, а за имением Мезенцовых, — неспешно продолжил Ростислав Андреевич свою мысль, раскуривая трубку. — Начитался чего-то, наслушался в Петербурге про французские свободы, да и дал всем своим крестьянам вольную.
— Неужели? — удивился я.
Не скрою, сам подумывал на эту тему, но не знал, что подобное практикуется.
— Тоже молодой, как вы, Георгий Павлович, и неразумный. Мужик, он же к порядку привык. Его, шельму, отпускать на волю нельзя, потому как помрёт без пригляда.
Дальше мне поведали историю освобождения крестьян в отдельно взятом поместье. Действительно, ничего приличного не получилось. Освободив крестьян, Лисин по сути оставил их без средств существования. Землю-то дарить он не стал. Правда, почти сразу спохватился и сдал её в своеобразную аренду. Примерно то же, что случится после отмены крепостного права в 1861 года.
Дальше ещё занимательнее. Не думаю, что Данненберг привирал, если где и добавил от себя, то незначительно. В двух словах — Лисин и сам разорился, и крестьян загубил.
Отчего-то пахать и рвать жилы бывшие крепостные не стали. Урожаи сократились вполовину. Поскольку барщину отрабатывать не нужно, даже за оплату к помещику на работу не пошли. Кто-то вообще в город уехал, кто-то прибился к свободным артелям и купцам. Но основная масса крестьян оказалась чрезвычайно ленивой. Даже себя не хотели кормить, не говоря о «благодетеле», давшем им свободу.