Прислуга была в сборе и, конечно же, снова во главе стола сидела Паула. За ночь ничего не изменилось: Джоана вела себя так, будто вынуждена находиться со всеми за одним столом, Эгги мечтательно улыбалась, а Берта пребывала в задумчивости. И каждая заметно оживилась, когда я вошла.
Под всеобщим вниманием я прошла к своему месту, ощущая кожей подогретый интерес служанок. Видимо, теперь они строили догадки, чья эта была сорочка, подозревая друг друга. Я едва не хихикнула — знали бы они, что им не стоит беспокоиться.
22
***
Вчера, засидевшись за бумагами, я лёг спать поздно. Но сперва заглянул в комнату мальчишки, когда Паула принесла купленные лекарства.
Картина открылась жалостливая.
Парня я обнаружил свернувшимся на постели клубком. Я бесшумно обошёл поставленные рядом с кроватью потасканные ботинки и остановился. Эрик спал как младенец, даже во сне его щёки румянились, а рот был приоткрыт, того и гляди слюнка побежит. И как можно было такого бить? Я не понимал ту стаю волков. Его бы по-хорошему одеть в пижаму, ну уж этим я не собирался заниматься.
Взял одеяло и накрыл его — замерзнет ведь ночью паршивец. Не хватало, чтобы сильнее заболел.
Этот мальчишка устроил настоящий переполох в замке. Я понял одно: лучше не подшучивать над ним — слишком близко он принимает всё к сердцу. Но разве должно меня это волновать? Что ж, бывают такие вот экземпляры — утонченные и восприимчивые. Ещё нужно учитывать, что Эрик вырос на улице и чувствует себя неуютно в замке.
Оставив лекарства, я вернулся в комнату. И как только лёг, провалился в сон почти сразу. И не ожидал, что мне приснится та незнакомка в облаке пара. Я снова не видел её лица, но каким-то интуитивным чутьем знал, что она прекрасна, и каждая её черта — это искушение, вызывающее во мне горячее возбуждение. На этот раз я не видел её со стороны, а ощущал влажную гладкую кожу под своими пальцами и на губах, манящие сочные груди, гладкий бугорок между бёдер. Я ласкал эту влажную упругость, похожую на лепестки лотоса, захватывал губами твёрдые маленькие вершинки, сладкие на вкус, и у меня сводило мышцы в паху, а плоть твердела, давила и выпирала, наливаясь горячим желанием, вдавливаясь в плоский живот незнакомки. Я стонал, когда сжимал её маленькие упругие ягодицы. И когда я почти завладел этим искушением, проснулся.
Проснулся от странного звука. Прислушался, приподнимаясь в утреннем полумраке на локти. Приснилось? Откинулся на подушку, облизал пересохшие губы, отголоски возбуждения прокатились по телу, тревожа и без того напряженную плоть. Это был всего лишь сон. Ничего подобного мне не снилось раньше.