То был вечный круговорот бытия.
Такое умиротворение кругом. Безмятежность и красота. А там…Там….
У меня скатились слезы, вспоминая с горечью мучеников, идущих путем неописуемых страданий в подземные тюрьмы демонов.
Ещё недавно, увидеть океан было только лишь расплывчатой перспективой отдаленного будущего. Но мечта сбылась даже раньше, чем я успела пожелать. И осуществилась она совсем не радужно, а в страшных стенах замка самого жестокого мира, какой и представить даже себе трудно.
Может те люди заслужили такое страшное наказание? Не знаю. Может так выглядит высшая справедливость?
Могу ли я вообще судить существ, живущих по пять, десять тысяч лет? Кто они, и кто я?! Наверно юми были правы. Не стоит вмешиваться. Не стоит даже думать.
Я вернулась в гьяли. Посмотрела на двери..
Ну, когда же! Когда же ты придёшь, Марна?!
Вчера у меня подкашивались ноги даже при упоминании его имени. А сегодня все так сильно изменилось…
Я очень его ждала. Я тосковала. Мое сердце рвалось к нему.
Я придумала себе занятие — сесть на диван и выпить ещё аитры. После вновь пойти на балкон. А потом можно все это повторить.
Не весёлый был план.
Но глядишь, как-то так и доживу до ночи. До Марны.
Я закрыла глаза, произнося вновь и вновь мысленно его имя.
Он, не исключено, может меня услышать. Подумает, что у меня крыша совсем поехала.
Ну и пусть!
Я села на диван, на то место где вчера сидел Шидар. Мне вдруг показалось, что я отчётливо чувствую запах его кожи: легкий дымок костра вперемешку с сухими душистыми травами и ароматы влажной земли, сырого асфальта и воздуха после грозы.
Этот пьянящий букет напомнил мне дом. Мои любимые вечерние прогулки с друзьями по городу. Укромные лавочки, темные переулки, приятно щекотящие нервы. И ещё это неожиданно ворвавшееся в ноздри дуновение, безжалостно окунуло меня в воспоминания о деревенском доме моей бабушки, где висели на стенах душица, зверобой и тысячелистник, где утром пахло влажной прохладой и ясным небом. О родных душе местах, где раным-рано можно уйти вглубь лугов и, не боясь, что кто-то увидит, спокойно голышом купаться в мокрой высокой траве. Или всю ночь смотреть на млечный путь. Или засыпать, слушая стук дождя по крыше. Пугаясь вспышек молний, зарываться в ватное бабушкино одеяло. А потом пить парное молоко в пять утра, разбуженная оголтелым петухом.
Капельки слез скатились по щекам. Я сразу их вытерла. Задрожала от холода и тоски. И переползла к спинке дивана, подтянув колени к груди.
Я пыталась справиться с нахлынувшей болью. Сильно для этого зажмурилась.