- Я бы предложила раздеться, - мое дыхание невольно сделалось прерывистым, - но, если ты не хочешь, не нужно. Зато я разденусь.
Конечно же, он мне не дал снять штаны. Это был бы не Аэдо, если бы мне пришлось подняться, чтобы это сделать. Все на себя взяла коварная кровать, разумеется, по запросу медиума: я только ойкнула, когда ощутила, как мягкая ткань пижамы скользит по коже, убегая куда-то вниз, расходясь по швам и скрываясь под моховым покровом.
«Так лучше?»
- Определенно, - и я бесстыже потерлась о него, - а твои штаны так не умеют?
Естественно, все они умели, и не только штаны. Несколько мгновений я наблюдала в темноте, как черное одеяние расходилось по швам и вполне самостоятельно уползало, как будто впитываясь в кровать.
Определенно, кровать – это самое страшное место на корабле. Того и гляди, тебя также засосет, еще и причмокнет.
- Аэдо, - прошептала я, - даже если ты ничего не помнишь, у тебя все функционирует как положено. Давай попробуем?
Он не ответил. И я… медленно опускаясь сверху, слышала только его хриплое дыхание. А потом я чувствовала, как его руки скользят по моему телу, как легко, без усилий, он приподнимает меня, чтобы потом опустить вниз. Раз за разом. Может, он и не помнил ничегошеньки, но получалось отлично. И внезапно это все оказалось так прекрасно, что очень быстро я потерялась, растаяла в обжигающей тьме, а потом, совершенно обессиленная и счастливая, упала на грудь Аэдо и замерла, закрыв глаза, слушая, как постепенно успокаивается его дыхание. Он обнял меня двумя руками и прижал к себе, и так мы лежали еще некоторое время.
- Вот видишь, ты человек, - я наконец нашла в себе силы говорить, - и я… сделаю все, чтобы тебя отсюда вытащить. Клянусь.
Он ничего не ответил, тихо поглаживая мое плечо. Отблески сот лежали на потолке, и это было даже уютно, напоминало свет ночника в самой обычной человеческой спальне…
***
«Ты жалеешь?»
Я вздохнула и потерлась затылком о его грудь. Почему, ну почему нужно обязательно спросить о чем-то серьезном, разрушив, разнеся в клочья такую приятную эйфорию?
- Почему я должна жалеть о чем-то хорошем и правильном? – вопросом ответила я.
Мы все еще лежали на кровати, прижимаясь друг к другу, моя голова покоилась на мощном плече Аэдо, и я пальцами рассеянно гладила рубцы у него на груди. Изо всех сил гнала прочь мысли о том, что, наверное, Алексу было все же больно умирать… А они все равно лезли в голову, раз за разом, настырно, словно осы на блюдце с вареньем.