* * *
Следующий день выдался хлопотным. В последний раз проверяли казармы куда планировалось заселять прибывших и которые сейчас спешно протапливались, согласовывали окончательное меню праздничного ужина, волевым решением отменял у местного оркестра проигрывание нового марша «Летят перелетные птицы». Уж очень лабухи фальшивили. Нот у них не было, а на слух музыканты выдавали такое, что я решил — на фиг! От греха подальше. Пусть дудят то, что им хорошо знакомо. Но репертуар на всякий случай проверил. Чтобы вдруг неожиданно, по привычке, не грянули в самый ответственный момент «Боже царя храни». С садистским удовольствием сразу вычеркнул и «Дни нашей жизни». А «Егерский марш», «Прощание славянки» и еще что-то незнакомое, но не вызывающее внутреннего протеста, оставил. Потом прибежал паникующий Бурцев, который доложил, что на одном из транспарантов он углядел грамматическую ошибку. Пропустили букву «В» в словосочетании «да здравствует». При этом, красной материи такой длины больше не осталось и растяжку быстро не переделать. Сплюнув, я злобно поинтересовался, а что там должно «здравствовать?». Оказалось, что мировой коммунистический интернационал. Рявкнув:
— В жопу интернационал! В смысле — плакат убрать! Не хватало еще перед людьми опозориться, гр-р-рамотеи!
Тем самым решил проблему.
А чуть позже, в этой суете (как будто раньше у них времени не было) получал приглашение посетить офицерское собрание кавдивизии. Правда, господа лошадники, ожидали меня лишь через четыре дня. Поэтому, сдерживаясь изо всех сил, вежливо козырнув принесшему приглашение ротмистру и обещался быть. Тот, видя, что от меня только что пар не идет, сочувственно вздохнул и вежливо извинившись, удалился.
И наконец еще минут через сорок пароход с первой партией «французов» причалил у пирса. С него полетели веревки, которыми посудину быстро привязали к берегу, а оркестр, который уже минут десять обозначал себя неожиданно громкими звуками, грянул «Прощание славянки». На ветру плескались красные флаги, флажки и транспаранты. Небо было в тучах, но погода теплая, настроение хорошим поэтому встречающие приветствовали светло-зеленых (видно качка их вконец доконала) пассажиров слаженным «Ура!».
Потом было общее построение понемногу приходящих в себя воинов-интернационалистов, небольшая, буквально на двадцать минут, речь комиссара и людей повели в подготовленные для них казармы.
При этом, как раз во время речи, мне принесли донесение о том, что самолет со Сталиным — того. Не в смысле что брякнулся, а в смысле, что вообще не вылетел из-за погоды. И теперь полет состоится, когда позволят метеоусловия. Глянув на низкие тучи, я лишь понятливо хмыкнул и тихонько напевая под нос: «Который раз лечу Москва-Одесса, опять не выпускают самолет…» продолжил разглядывать внимательно слушающих Лапина солдат.