— Извозчик!
Сидящий на козлах подпрыгнул и хлопая глазами посмотрел в мою сторону. Я же, быстро перейдя через дорогу, полез в коляску, бросив:
— Давай, в Чашинский переулок! Плачу вдвое!
На что получил ответ:
— Никак невозможно-с. Прошу прощеньица. Я тут барина жду…
А голос такой глубокий, бархатный. Ну мля, прямо извозчицкий… И на запах лошадиного пота от армяка накладывается легкий дух одеколона. Интересно, куда же ты милок настоящего водителя этой пролетки подевал? Ничего и это тоже узнаем. А сейчас ничего не отвечая, сделал вид что, ругнувшись собрался выходить, а сам кулаком рубанул по затылку мгновенно обмякшего парня. У него на башке лишь картуз был поэтому удар прошел так как надо. Подхватив тело и рывком сдернув его на заднее сидение (ну уснул человек — бывает) сам бросил взгляд вокруг. Мои действия никого не заинтересовали. Точнее говоря, их никто не увидел. Группа мастеровых уже прошла, а пацаны с другой стороны улицы, были слишком увлечены игрой.
После чего, быстро проследовал в подъезд уточнив у замершей возле лестницы Ласточкиной:
— Окна квартиры у тебя куда выходят? Дорогу с них видно?
На что та четко ответила:
— Нет не видно. Там деревья мешают. А что с Курсецким?
Я отмахнулся:
— Без сознания. — и поднимаясь по лестнице, тихо продолжил инструктаж — Отрываешь дверь и сразу пропускаешь меня вперед. Сама приготовь оружие и иди следом. Напевай при этом. Желательно сильно фальшивя.
Лена аж с шага сбилась:
— Что напевать? Зачем? И почему фальшиво?
Пришлось пояснить:
— Если в квартире кто-то есть, то он тебя услышит. Услышав, как именно поёшь, сразу подумает, что ты одна.
Спутница прищурилась:
— Думаешь, ко мне кто-то проник?
— Ну кого-то же тот офицерик ждал в пролетке? Давай сразу исходить из худшего. И поднявшись на несколько ступенек, шепотом приказал — Так всё. Открывай, впускай меня и начинай вокал…
Ласточкина послушно вставила ключ и один раз щелкнув замком бешено посмотрела на меня, одними губами прошептав:
— Должно быть два оборота… — и тут же вполголоса замурлыкала — Гори, гори, моя звезда. Звезда любви приветная…
Отметив, что голос у нее даже не дрожит (во где выдержка!), я скользнул вперед. Так — коридор. Упирается в кухню. Дверь закрыта. А слева по коридору отрытая дверь, в зал. И в этой зале, за столом, находился посторонний мужик, ехидная улыбка которого, при виде меня моментально увяла. На небольшой тахте, вразвалку сидел еще один хмырь, явно босяцкой наружности. Увидав вошедших, он было попытался дернуться, но заглянув в провал ствола, молча выставил ладони перед собой. Сдвинув вошедшую следом Лену, чтобы она чтобы она не маячила в дверном проеме (хата-то еще не осмотрена) сам тоже сместился вдоль стены и спросил: