Парень понимал, что находится в неизвестной ему комнате, но открыть глаза и полностью вернуться в реальность он не мог. Все воспринималось словно во сне. Такой себе сонный паралич, однако, очень похоже. Вот тебе отсутствие на движения, а вот в комнату открывается дверь, входит чудовище и упрямо смотрит.
— Ты живой там?
Этот голос Мэтью узнал сразу. В тяжелом сознании промелькнули карие глаза. Дикие, блестящие, будто зверь смотрел на свою добычу. И теперь Мэт понял, почему эти мысли появились тогда в баре. Он правда был добычей.
Хендерсон не мог точно сказать сколько он находился без сознания. Может пару часов, а может несколько дней. На самом деле, целую ночь. Якоб не рассчитал со снотворным и вколол лишнее. Поэтому состояние у Мэта было такое, будто он с тяжелого похмелья.
Парень находился не в чужой комнате. Он находился в своей новой. Здесь ему предстояло жить и выбор отсутствовал. Все спальни солдатов и старших находились на третьем этаже. На четвертом жил остальной персонал по типу поваров, охраны, садовника и дворецкого. У директора, как полагается, дверь в спальню шла прямо через кабинет, что позволяло солдатам болтаться по особняку после отбоя и не быть замеченными. Если у старших было настроение конечно.
Все комнаты были словно под копирку. Кровать, шкаф, стол, полка для книг и дверь в небольшую ванную комнату. Все лишнее — отвлечение от службы — запрещено. Стоило отдать должное, что комнаты были светлыми и относительно с дорогим ремонтом. Потолок украшала красивая люстра, на широком окне висел тюль и плотные шторы, окно всегда можно было зашторить. Никто не запрещал приносить в комнату то, что нравилось, но по не понятным логическим заключениям директора, нравиться должны были только книги, спортивный инвентарь или музыкальные инструменты. К счастью, рисовать тоже удавалось. Раздобыть краски и листы бумаги не было проблемой.
— По-моему, он тут скоро помрет, — сказал знакомый голос кому-то.
Мэтью заставил себя открыть глаза и приподняться. У двери стояли двое: Хатиман и девушка в халате врача. На вид ей было около тридцати и бирюзовые глаза излучали заботливый и теплый взгляд, особенно на контрасте с Андером.
— Выйди отсюда, Андер. Он от твоего вида бледнеет еще сильнее, — улыбнулась девушка.
Она была крестной матерью-медсестрой в этом рассаднике ссадин и ранений посложнее. Ее звали Медисон, а точнее: «Медисон, его подстрелили, помоги нам!». И ее нисколько это не пугало. Девушка давно потеряла всех кто был ей дорог и теперь САНУ стала ее домом, семьей и работой.