На секунду показалось, что Таня хочет «здесь» и «голышом». Но в моей крови было мало алкоголя, а значит и храбрости. В последнее время эти два понятия были неразрывно связаны.
– Танюш давай в отеле, – замялся я.
Через полчаса мы нежились в прохладной неге бассейна с прекрасным видом на звездное небо и черную морскую пучину, бурлящую неподалеку. Столы, шатры и павильоны убрали. Свет притушили. Сытые постояльцы отправились спать. В бассейне кроме меня и Тани никого не было. Я поймал себя на мысли, что на какое-то время перестал думать об Алене. Новые места и романтические отношения вытеснили старые грустные воспоминания.
Таня о чем-то задумалась, глядя на звезды, и я стал украдкой рассматривать, в слабо освещенной воде бассейна, изгибы тела своего нового платонического увлечения. Для своих лет, она выглядела хорошо. Может потому, что закрытый черный купальник подчеркивал все достоинства фигуры и скрывал недостатки. Тонкая талия, округлая задница, чуть полноватые, но ровные ноги. Короткие, светло-русые волосы, делали ее похожей, на шведскую кинодиву Ингрид Бергман. Таня повернулась и спросила:
– Ну что, я тебя нравлюсь?
– Конечно, – ответил я, не задумываясь.
С грацией русалки, она подплыла ко мне и, обняв руками за шею, нежно поцеловала меня в губы. Я прильнул всем телом к мягкой, комфортной, как кашемировое одеяло, женщине. От нее веяло тропической свежестью, перемешанной с еле уловимым, французским провансом. Не успел я насладиться «обменом душами» (так образно называл поцелуи Платон), как за спиной послышалось:
– Ну, и от чего ее ты сейчас спасаешь? От одиночества?
Мы обернулись и увидели Римму в махровом халате, стоявшую у кромки бассейна. Таня быстро засобиралась. Я подал ей полотенце и хотел на прощанье чмокнуть в щечку, но она увернулась. Тем временем Римма скинула с себя халат, обнажив арбузную грудь и хорошо закамуфлированную жиром талию.
– Георгий, спаси меня, – взвизгнула она и плюхнулась в бассейн, вытеснив значительную часть жидкости.
– Извините меня, жутко хочу спать. Завтра чуть свет вставать, – стал оправдываться я.
Глядя на огромный бюст Риммы, вспомнилось, как один фольклорист писал про русалок: «цыцки большие-большие, аж страшно».
Таня ушла. Я тоже медленно поплелся в номер. «Прелести дня закончились. Больше ничего не будет. Надо спать!».
На следующий день, с первыми лучами солнца, мы отправились в аэропорт. К обеду наш маленький винтомоторный самолет приземлился в Тавау, на другой стороне Борнео. Из аэропорта повезли на старом микроавтобусе без кондиционера в сопровождении гида китайца по имени Ли. Несмотря на открытые окна, внутри пахло потом и рисом. На потолке красовались два вентилятора, которые лениво гоняли горячий воздух. После «виповских» автобусов Куала-Лумпура эта развалюха приводила в ужас в первую очередь вопросом безопасности поездки. Гид раздал всем по бутылке холодной воды и радостно сообщил, что на месте мы будем часов через пять. Мгновенно вспотевший народ роптал, но делать было нечего. Назад пути не предполагалось.