— Не ошибись, брат. Отец однажды ошибся, итог тебе известен.
— Мне кажется, что ты слишком к ней проникся…
— Я не нарушаю взятых на себя обязательств, — в голосе прорезалась сталь. — Мы договорились. Я привел источник. После консумации брака у тебя будет достаточно сил, чтобы принять ключ, и я больше никому и ничего не буду должен.
— Я не покушаюсь на твою будущую свободу, брат. Договор есть договор. Я благодарен тебе за заботу о ее безопасности и не в обиде, что ты… все же прикоснулся к источнику. Она ведь так соблазнительна в своей непосредственности. Но мне очень любопытна одна вещь. Она вся была в твоей крови, руки, шея, одежда местами пропиталась насквозь. Сила не защищает от этого, помнишь, что было с моими руками, когда я в детстве случайно ранил тебя в тренировочном бою и помогал наложить повязку? Да, она потенциально сильнее, но здесь физиология, а не магия…
— Я бы тоже хотел это знать. Поэтому мне нужно было уехать к себе.
— А! Знаменитая на весь мир библиотека раритетов и редкостей герцогства дор Лий! Неужели еще сохранились книги о таких, как ты?
— Не паясничай. Ведь одну из этих книг ты хотел в качестве приза в споре.
— То, что ты старше, не дает тебе право указывать, как вести себя с моей женой.
— То, что отец женился на твоей матери, а не на моей, не дает тебе право распоряжаться мной. И она тебе еще не жена.
— Но ты остался.
— Да, но причина может отличаться от той, что тебе известна.
Тогда.
Странного типа Вовыч заметил на прошлой неделе. Незнакомец неизменно отирался рядом со зданием всякий раз, как парень выходил. Не рядом, но не дальше двухсот метров. В разных местах, но всегда в тех, откуда хорошо просматривался вход. Вовыч проверял. Стоило отвести взгляд, тип стирался из памяти, как не было. Ровно до следующей встречи.
Сегодня наблюдатель был ближе, чем обычно. Почти у входа в здание. Никто не обращал на него внимания, даже Карпыч, охранник, просекающий любую неурочную активность на раз и имеющий фотографическую память на лица.
Вовыч помялся и подошёл к типу. Сначала он принял его за коммивояжера, или еще какого продавца счастья, слишком лощеным и гладким выглядел подозрительный товарищ. Даже несмотря на неизбежный по городской зиме соляной налет на носах ботинок. Однако ботинки оказались дорогими, не чета Вовычевым кроссам, второго и последнего года жизни. А ещё брюки вместо неизменных у каждого джинсов, и пальто вместо пуховика. Причем и пальто, и брюки, и даже небрежно повязаный шарф кричали о стиле громче, чем расфуфыренная секретарша генерального, жонглирующая в разговорах брендами, как иной циркач блестящими шариками.