- О'Брайен сказал. Естественно, по большому секрету. Я пообещал его не выдавать, так что не подводи меня. Но мне действительно нужно встретиться с тобой. Постарайся меня понять. Я так много передумал за время нашей разлуки. Я теперь совершенно другой человек. Мы не могли бы встретиться завтра в любое удобное для тебя время. Хотя бы ненадолго. Я могу заехать за тобой.
- Послушай, Стивен. Прошло уже слишком много времени. Я очень изменилась, ты тоже. Нет смысла возвращаться в прошлое, копаться в нем и пытаться реанимировать поруганные чувства. Ренессанса любви не получится. И давай закончим этот бессмысленный и тягостный разговор. Я устала, и у меня еще очень много дел. Пожалуйста, больше не звони. Прощай.
Она повесила трубку, не дожидаясь ответа, и опять ушла в ванную, закрыв дверь и пустив воду из крана, чтобы не слышать нескончаемые трели повторного вызова. Она посмотрела на себя в зеркало. Лицо на удивление спокойное, только горькая складка залегла между бровей да небольшие красноватые пятна на щеках от волнения.
Нет, никаких телефонных разговоров она вести не собирается. Никаких личных встреч и ненужных переживаний. Забыть навсегда эту прочитанную и закрытую страницу в книге жизни. Судьба уготовила ей трудное испытание, и она его выдержала. У нее есть сын, ее собственный ребенок, и ничей больше. И она не собирается возвращаться в унизительное прошлое и не желает делить своего сына с его биологическим отцом. Хорошо, что он не знает о рождении ребенка. И не должен узнать.
На следующий день телефонных звонков больше не было. Зато, когда она вернулась в отель, портье вместе с ключами от номера передал ей пухлый конверт с вложенным туда посланием. Естественно, все от того же адресата с бархатным баритоном. Его содержание примерно соответствовало тому, что он сказал ей по телефону, только было гораздо пространнее, на нескольких страницах, с массой оправданий, покаяний и описаниями невыносимых переживаний. Здесь были торжественные обещания, клятвы в вечной любви и даже планы построения новой, совместной жизни. Целое эпистолярное произведение, этакий мини-роман одинокого, тоскующего дипломата. В письмо была вложена орхидея. Надо было бы еще слез накапать, чтобы получилась полноценная мелодрама, как в "мыльной опере". И где он только такого амурного шарма для домохозяек нахватался? В Китае вроде, как она успела заметить, дамских телесериалов не показывают.
Отвечать на письмо она, естественно, не стала, хотя он указал в нем свой телефон и адрес. Несколько дней подряд Сюзанна получала аналогичные послания, но она даже не стала вскрывать конверты. Просто рвала их презрительно, не читая, на мелкие клочки и спускала в унитаз, где им самое место. Или он надеялся, что она будет хранить их в резной девичьей шкатулке из сандалового дерева и долгими одинокими вечерами вновь и вновь перечитывать, целуя и орошая слезами?