Парашют я вернул, он к тому времени был того. Нетоварный уже. Но папаша тогда уже бросил. Мы — нет.
Попустили пол, взялись за потолок. Удивительно, как это хорошо у нас всё получалось. У нас? Я так думал.
Печь он сложил. Без книги. Это меня поразило. Вот тут я кое-что заподозрил. А понял на крыше. Прихожу — крыша есть. Всё. Крышка. Взрослый чувак, кто он был до того, кем? — пока спился? Кто-то точно был. Детей вспомнил — своих? может, в той теплотрассе, как коты, обитали? Я не разобрался. Они мне нужны — его дети? Я его пробудил. Совсем не того я желал, сам бы мог — сам бы сделал, в его сторону и не глянул. …Не пьет. Разговаривать начал Маугли мой. А я — перестал. Вышло у нас, да другое. Задумался я глубоко.
Но думать некуда. Армия засветила. Сроку осталось чуть, а я планы имел… Мне нужен был сторож.
Бросил я его. Покатил в дальний путь. Взяли меня, примерно сказать, там, где скитался. Я спокоен был; почитай: всё успел. Что с концами — я б посмеялся только. На него полагался. Мне есть куда вернуться. Помнишь, тебе говорил? Не помнишь? Спать, наверно, хотел — а притворялся, что слушал. Ну а потом… уже не говорил.
Дальше всё знаешь. Сам там был. Не битьём — так укатаем. Армия глаза раскрывает, увидишь и то, чего, получается, видеть не хотел. Совсем иначе в бараний рог завернуло.
Ты спишь, что ли? — Спокойной ночи.
Обыкновенно свой маршрут я никогда не затягивал до сумерек и останавливался на бивак так, чтобы засветло можно было поставить палатки и заготовить дрова на ночь. Арсеньев. «По Уссурийской тайге».
* * *
Проснулся в четыре утра. Сквозь палатку светил огонек.
Бурыльщик налаживал котелок над маленьким костром, без оптики. Оглянулся: — Так теперь.
О вчерашнем помину не было: идти целый день. К ночи разговорятся.
Идти: зашли далеко, но поверни сейчас — оба обратно враз выскочили. Заблудиться — как? Вот — муравейник; вот — мох; вот — солнце (солнца между прочим нет, встали затемно, и пасмурно было). А там — железка. Куда ни кинь — если на закат, выйдешь на рельсы. Цель между тем была: от рельсов уйти. Это не так легко. Выкинуть паспорт — легко; но попробуй изнутри. Свидетельством тому: что Бурыльщик от снаряжения не спешил избавляться. Нить порвется, если долго тянуть, но пока чувствовалось только, что шагать будет не так непринужденно, как было. Желание ослабло? Тоже пока нет. Ладно, хватит.
Уже два дня. Кругом теперь был лес, Рыболову тоже, совсем незнакомый. Боялись только одного: а) что выйдут внезапно на лагерь какой; деревню; проселок; никто же не знал, поворачивали много, б) что пропустили где-нибудь, и словит-таки силком стальным железная дорога (но не должно было случиться: за этим следили, чтоб назад не завернуть, а если вбок — не так худо. Никто же не знал. Никто никому не сказал, где она — Иса Счастья, Рыболов считал — что Исса; Бурыльщик — Эса; каждый считал что от него дальше. — Обе далеко, от Синего леса — на середине.