Неизвестно, о чем думал этот человек, просидевший на темной улице в городе, из которого ушло море, всю ночь, — зато известно, что когда рассвет окрасил розовым цветы магнолий, он встал. В руке у него была незажженная сигарета — это последняя, больше у него не осталось сигарет. Он решил, что ему вовсе незачем ее курить сейчас, а что лучше он ее выкурит, когда дойдет до моря. Конечно, было бы интересно остаться и подождать еще немного, чтобы посмотреть, что будут делать жители этого города вместе с приезжими, когда увидят, что море ушло, — но у того человека не было на это времени. Он так долго шел пешком, чтобы увидеть море, что успел немного постареть, пока попал в этот город, и он боялся окончательно состариться прежде чем его догонит — море, конечно. Он спрятал сигарету в кармашек своей походной куртки, встал и двинулся опять вниз — туда, где он уже был ночью.
Было теперь совсем светло, и сразу за парапетом начиналась пустыня, и утренний бриз — просто ветерок — гонял по ней взад-вперед бумажки и пакетики, весело шуршащие. Моря не было нигде, но человек помнил, в какой стороне он видел влажный отблеск оранжевой луны. Он перемахнул парапет и двинулся прямо по конфетным бумажкам. Вдруг у него под ногой что-то хрустнуло, и он услышал:
— Осторожней, дурак!..
Человек нагнулся посмотреть и увидел рака-отшельника в своей ракушке, гневно выставившего усы и глаза наружу. В клешнях у отшельника была конфетная бумажка, которую он облизывал, и рядом были сложены еще бумажки, которые он будет потом облизывать, аккуратной стопочкой. Человек засмеялся, хотя ему было грустно, и сказал:
— Сам ты дурак.
И пошел дальше.
Долго ли, коротко он так шагал — но скорей долго, чем коротко, потому что море шло быстро, как это ни затруднительно для такого большого тазика на таких маленьких ножках. Он шел по местам, где почти совсем не было людей — теперь море выбирало для себя такой путь, но иногда люди все-таки были, и тогда человек спрашивал их, не видели ли они море. Люди говорили кто видел, а кто и нет, но те и другие останавливались на своем пути и долго смотрели ему вслед. У человека башмаки совсем сносились, и он шел босиком; хорошо, что у него не было зеркала и он не видел, насколько постарел, — вдруг он испугался бы и остановился? Но вот, в одно чудесное утро, человек увидел чайку и понял, что он у цели. Он последовал за ее полетом и вышел к морю.
Море уже не было похоже на тазик, оно расползлось, как торт из слишком жидкого теста, и ножек совсем не было видно, — оно устало. Но все-таки оно шло, глухо ворча, но теперь уже не составляло труда его догнать, и тот человек ускорил шаг, хотя он тоже очень устал, и у него болели ноги, но теперь это были пустяки. И вот он догнал море и уже был так близко, что мог бы нагнуться и потрогать воду рукой!.. Вместо этого он сделал еще шаг — и ногой наступил на край моря.