Она смотрела, смотрела, все глаза просмотрела — потому что уже всё расплывалось, как бывает, когда смотришь в одно место, стараясь передать всю свою силу взгляду, чтобы он сформировал, извлек из ничего единственно нужную из всех фигуру, — и потом уже всё. Можно не смотреть.
Но ничего нужного там не было.
На выезде: справа шоссе, слева река — текущие в одну сторону, по карте вверх, дальше так же прямо — во второй город, по величине, а река заворачивала и петляла. Если наоборот: на въезде — видна была издалека; а из города — с любого места, потому что еще и на горке, на высоком берегу; значит, держать лицо. Как женщине, начищали фасад, сверкала в солнечный день что глазам больно.
* * *
Королю плотнику в его кухне на тринадцатом этаже застила свет в окне болтающаяся нога промальпиниста.
Альпинист съехал ниже. Теперь, при желании, он мог заглянуть в комнату, но — не хотел. Король тоже на него не смотрел. В старые времена он протянул бы в форточку стакан, и сверху — бутерброд. Теперь не то.
Он пошел в студию. Висящий за окном, будто нарочно, переместился, словно отражение его в зазеркалье. Из студии выход на балкон; собственно, никакого выхода: завал хлама, ступить негде. Балконы планировались с видом на реку, но у всех остальных по плоскости давно перестроены в крытые лоджии.
Виселец на своем тросе вольно оперся ногой о перила; другую держал над пустотой. Горцы башен не боятся. Задрав голову (в маске), что-то гортанно сообщил другому, оставшемуся невидимым — «в какой грязи живут!» Оттолкнулся-закрутился вокруг своей оси, смеясь под намордником — развлекается он, в разгар рабочего дня. Студия была звукоизолирована, балконные окна на тройных стеклопакетах, что не предусматривало криков пришельцев с юга, прилипших с той стороны. Надо было сразу делать рольставни.
Высотник и вправду влип. Спустив на подбородок маску, он смотрел сквозь стекло.
Давно он этого ждал.
Король пробрался к балкону. Погасив в себе стыд за безобразную свалку (как будто в исподнее заглянули) — стесняться можно перед незнакомым. Распахнул дверь.
Гость заходить не спешил. Все так же вися над пустотой, свертел косяк, и теперь растягивал, сладкий запах конопли влетал в комнату.
Потом выбросил патрон, отцепился от троса, сейчас же скользнувшего вверх, — и, как кошка, перепрыгнул через мусор.
Король отступил от двери, выпрямился.
* * *
— Пришел меня грохнуть, как рабочие Гапона?
— Я никого не грохаю. — Повел по периметру, трогая пальцами гипсоволоконные панели — казалось, раздастся звук, как мальчишка, когда тарахтит палкой по забору.