Поток воспоминаний сбил звук входящего смс от Анфисы:
«Можешь завтра зайти к нему. Палата № 211».
Кратко и сухо – в стиле мачехи. Будто бы мне нужно её разрешение. Но хорошо, что хоть номер палаты написала.
***
Сколько бы я ни храбрилась, сколько ни убеждала себя, что отец примет и простит меня в любом случае, моя уверенность, сменившись страхом и паникой, заметно поугасла, стоило только переступить разбитый порог городской больницы.
Когда я подошла к отделению кардиологии, запах медикаментов, пота, и людских страданий заметно усилился, вызывая вкупе с моими нервозностью и нерешительностью настоящую тошноту. Пришлось вернуться в коридор, пока никто из персонала не видит, распахнуть пыльное окно и от души затянуться свежим воздухом. Ну, или таким, какой был на улице вокруг этого удручающего своей внешней убогостью лечебного заведения.
Я так бы и стояла здесь, снова пытаясь настроиться на встречу с отцом, если бы не пробегающая мимо неприветливая медсестра, которая, увидев открытое окно, сразу рявкнула на меня и начала докапываться с вопросами: кто я, куда шла и почему веду себя здесь, как дома. Не дай бог мне такой дом!
Пришлось, пересилив внутренние противоречия, собраться духом и, игнорируя острую потребность зажать нос, всё же зайти в нужное отделение. Осмотревшись, я почти сразу нашла номер нужной палаты, но, подойдя к ней, как статуя застыла у входа. В этот самый момент дверь распахнулась, и на меня практически наскочил высокий, широкоплечий, пожилой мужчина в белом халате. Я рефлекторно отпрыгнула в сторону и нахмурилась.
– Вы к кому это? Чего под дверью стоите? – раздраженно обращается он ко мне.
– Я… Зайти собиралась… К Александру Николаевичу Ветрову, – произношу сбивчиво, немного опешив, и стараясь не обращать внимание на подозрительный взгляд врача.
– А вы кем ему приходитесь? – недобро прищурившись, интересуется мужчина.
– Дочь, – произношу почти неслышно, но потом, прочистив горло, повторяю громче. – Я его дочь. Евгения.
– Надо же… Это, что ли, та самая дочь, которая много лет назад бросила своего больного отца, променяв на лучшую жизнь в большом городе? – обвинительно то ли спрашивает, то ли утверждает, заставляя меня поёжиться от его холодного, пренебрежительного тона. Даже врач обо мне наслышан – ужас какой-то…
– Я не бросала его. То есть… Почему больного? Папа до этого почти никогда не болел. Только вот сейчас сердце прихватило, – неосознанно стараюсь оправдаться.
– Только сейчас? Милочка, ваш отец уже третий год у нас частый гость. Мы стараемся, как можем, стабилизировать его состояние, но за последние шесть месяцев приступы участились. Я говорил уже его жене, что нужны более дорогостоящие препараты, которыми наша больница не располагает. Но она по-прежнему ссылается на то, что у вашей семьи нет таких средств. Смотрите, как бы потом поздно не стало считать деньги… – с упреком кидает мне врач и скрывается в следующей палате.