За это время изобразить угасающий интерес будет несложно, и к тому времени, как он вернётся, Ника, скорее всего, его уже давно простит и забудет. Она так же, как и другие, быстро поймёт, что он ей не подходит, оставив в памяти лишь лёгкое сожаление и сладкое послевкусие романа. Но тогда почему же он всё ещё колеблется? Алекс уже не один раз задавал себе этот вопрос, а потому никак не мог принять решение.
– Ох, Ника, ты заставляешь меня думать о том, о чём я не хочу думать, – прошептал он, подходя к дверям её спальни. Эта комната, да и вся квартира произвели на Алекса странное и приятное впечатление. Так же, как и хозяйка, эти апартаменты выглядели простыми только снаружи, а внутри были полны сюрпризов.
Наведя справки о Нике, Алекс знал о её семейном положении и почему-то был уверен, что в доме, где она выросла, будет много отголосков прошлого. Однако, лишь переступив порог квартиры, понял, насколько недооценил свою новую знакомую. Судя по интерьеру, характеру Ники было свойственно рубить концы и начинать сначала, а не зализывать раны, проливая сентиментальные слёзы. Что, кстати, было хорошим знаком, исходя из его плана.
Очень современная необычная, яркая кухня, стильная серо-бежевая прихожая и гостиная, удивляющая, вернее, даже шокирующая ядовито-розовым журнальным столом и броскими подушками. Ни фотографий, ни мебели, напоминающей о том, что когда-то эта сталинская квартира принадлежала пожилой и горячо любимой бабушке Ники. Но больше всего Алекса удивила спальня: открытые светлые стеллажи, расставленные вдоль стен, большой мягкий бежевый ковёр с лёгким бирюзовым орнаментом, огромная картина с жёлтыми одуванчиками и сочно-зелёный журнальный столик, украшенный оригинальной вазой с живыми гортензиями. Размашистая люстра в виде ветви, многочисленные интересные светильники, компенсирующие недостаток света, и маленький совершенно сумасшедший стеклянный прикроватный стул. И отдельного внимания заслуживало спальное место. Алекс ожидал чего угодно, но только не массивную широкую низкую кровать с балдахином, состоящим из двусторонней тяжёлой драпировки – ярко-жёлтой, почти салатовой снаружи и бирюзовой внутри. Удивительно, но при всех этих, казалось бы, несовместимых вещах и цветах убранство комнаты выглядело таким естественным, лёгким и воздушным, словно некое удивительное облако, такое же непостижимое, как и сама Ника.
– Что же мне с тобой делать? – снова вздохнул Алекс, ведь сейчас мысль о Нике на этой кровати возбуждала его почти до боли, и он боялся, что у него не хватит сил остаться благоразумным.